Прежде, чем их повесят

— Хм. Значит, издалека, со Старого Времени. — Он немного помедлил, глядя на огонь; свет двигался по его впалому лицу. — Я был первым учеником Иувина. Но вскоре после начала моего образования мой учитель взял второго. Паренька с Юга. Его звали Кхалюль. — Ферро неожиданно поняла взгляд, хмурясь из тени. — С самого начала мы друг с другом не соглашались. Мы оба были слишком горды, и слишком завидовали талантам друг друга, и любому знаку внимания, полученному другим от нашего учителя. Даже когда прошли годы, и Иувин взял других учеников, всего двенадцать, наше соперничество продолжалось. Вначале оно шло нам на пользу: заставляло быть усерднее, преданнее. Но после ужасов войны Гластрода, многое поменялось.

Логен собрал миски и начал накладывать в них дымящееся варево, прислушиваясь краем уха к разговору Байяза.

— Наше соперничество стало враждой, а вражда превратилась в ненависть. Мы сражались, сначала словами, потом руками, а потом магией. Возможно, если бы нас предоставили самим себе, мы поубивали бы друг друга. Возможно, мир в таком случае был бы счастливее, но вмешался Иувин. Он отправил меня далеко на север, а Кхалюля на юг, в две великие библиотеки, которые он построил за много лет до этого. Он отправил нас туда учиться, по отдельности и в одиночестве, пока наш пыл не остынет. Он думал, что высокие горы, широкое море и всё пространство Земного круга положат конец нашей вражде, но он в нас ошибся. Каждый из нас ещё сильнее ожесточился в изгнании, и винил другого за это, и планировал свою мелкую месть.

Логен раздавал скудную еду, а Байяз сердито смотрел исподлобья на Ки.

— Если бы у меня только хватило благоразумия послушать тогда своего учителя, но я был молод, упрям и полон гордыни. Я загорелся идеей стать могущественнее Кхалюля. Я решил — каким же я был дураком — что если Иувин меня не учит… то надо найти другого учителя.

— Снова каша, а, розовый? — проворчала Ферро, принимая миску из рук Логена.

— Можешь не благодарить. — Он бросил ей ложку, и Ферро ловко её схватила. Логен передал миску Первому из Магов. — Другого учителя? А какого ещё учителя ты мог найти?

— Только одного, — прошептал Байяз. — Канедиаса. Мастера Делателя. — Он задумчиво повертел ложку в руке. — Я отправился в его Дом, встал перед ним на колени и молил обучать меня. Конечно он отказал мне, как отказывал остальным… сначала. Но я был упрям, и со временем он смягчился и согласился меня обучать.

— И так вы стали жить в Доме Делателя, — прошептал Ки. Логен содрогнулся, сгорбившись над своей миской. От одного краткого визита в это место ему до сих пор по ночам снились кошмары.

— Стал, — сказал Байяз, — и узнал его порядки. Благодаря моим навыкам в Высоком Искусстве я оказался полезным для моего нового учителя. Но Канедиас ещё ревностнее Иувина хранил свои тайны. Я как раб работал на него в кузнице, и он учил меня лишь тем крохам, которые были нужны, чтобы ему служить. Я злился, и когда Делатель ушёл в поисках материалов для своих работ, моё любопытство, амбиции, моя жажда знаний завели меня в те части Дома, которые он запретил мне изучать. И там я нашёл самый тщательно охраняемый секрет. — Он помедлил.

— И что это было? — спросил Длинноногий, задержав ложку у рта.

— Его дочь.

— Толомея, — едва слышно прошептал Ки.

Байяз кивнул, и один уголок его рта загнулся вверх, словно он вспомнил что-то хорошее.

— Она была не похожа на других. Никогда не покидала Дом Делателя, никогда не говорила ни с кем, кроме отца. Я узнал, что она помогала ему с определёнными задачами. Она держала… определённые материалы… которых мог коснуться только обладатель собственной крови Делателя. Как я понимаю, именно для этого он в первую очередь её и породил. Она была несравненно прекрасна. — Лицо Байяза дёрнулось, и он с кислой улыбкой опустил глаза. — Или такой она представляется мне в воспоминаниях.

— Это было неплохо, — сказал Луфар, облизывая пальцы, и поставил пустую миску. В последнее время он стал куда менее разборчивым в еде. Логен решил, что такое случается с людьми, когда они несколько недель не могут жевать. — Есть ещё? — спросил он с надеждой.

— Бери мою, — прошипел Ки, сунув миску Луфару. Его лицо было смертельно холодным, а глаза, которыми он злобно смотрел на учителя, сверкали в тени. — Продолжайте.

Байяз поднял взгляд.

— Толомея была очарована мной, а я ею. Может показаться странным, но я был молод и полон огня, и у меня тогда были прекрасные волосы, как у капитана Луфара. — Он провёл ладонью по лысине, потом пожал плечами. — Мы влюбились. — Он по очереди посмотрел на каждого, словно призывая их посмеяться, но Логен увлечённо высасывал солёную овсянку из зубов, а из остальных никто даже не улыбнулся.