Прежде, чем их повесят

— Несколькими годами позже я чуть не убил своего отца. Ударил его ножом во время еды. Не знаю, почему. Вообще не знаю. К счастью, он выжил.

Он заметил, что Длинноногий нервно отодвигается, и его можно было понять.

— Как раз тогда шанка начали приходить всё чаще. Так что мой отец отправил меня на юг, через горы, за помощью. Я нашёл Бетода, и он согласился помочь, если я буду сражаться за него. И я с радостью согласился, вот дурачина. Но сражения продолжались и продолжались. То, что я делал на тех войнах… то, о чём мне рассказывали… — Он глубоко вздохнул. — Что ж. Я убивал друзей. И видели бы вы, что я делал с врагами. Сначала мне это нравилось. Я любил сидеть во главе костра, смотреть на людей и видеть их страх. Нравилось, что никто не смел встретиться со мной взглядом. Но становилось только хуже и хуже. Однажды наступила зима, когда я уже не знал, кто я, и что делаю большую часть времени. Иногда я понимал, что это происходит, но ничего не мог изменить. Никто не знал, кого я убью следующим. Все обсирались от страха, даже Бетод, но никто не боялся меня больше меня самого.

Некоторое время все сидели в тишине, развесив рты. Если сначала, после всего пустого пространства на мёртвой равнине, разрушенное здание казалось в каком-то смысле уютным, то теперь это уже было не так. Пустые окна зияли, как раны. Пустые двери разверзлись, как могилы. Тишина тянулась и тянулась, а потом Длинноногий прочистил горло.

— Ну, просто для продолжения разговора, как по-твоему, возможно ли, что ты, даже не желая того, можешь убить одного из нас?

— Скорее я убью не одного, а всех вас.

Байяз нахмурился.

— Прости, если я скажу, что это меня не утешает.

— Я хотел бы, чтобы ты, по меньшей мере, упомянул об этом раньше! — резко бросил Длинноногий. — Это та информация, которой путешествующие вместе должны делиться! Не думаю, что…

— Оставь его, — прорычала Ферро.

— Но мы должны знать…

— Заткни пасть, тупой звездочёт. Все вы далеко не идеальны. — Она сердито посмотрела на Длинноногого. — Некоторые из вас много болтают, но стоит только начаться неприятностям, и их нигде не видать. — Она хмуро посмотрела на Луфара. — От некоторых пользы намного меньше, чем они сами думают. — Она злобно взглянула на Байяза. — А некоторые хранят кучу секретов, а потом в самое неподходящее время засыпают, оставляя остальных болтаться в этой глуши. Ну, он убийца. Так что с того, блядь? Вам это неплохо подходило, когда надо было убивать.

— Я лишь хотел…

— Заткни пасть, я сказала. — Длинноногий удивлённо заморгал, но послушался.

Логен через огонь посмотрел на Ферро. Вот уж от кого он и не надеялся услышать доброго слова. Из всех только она видела, как это происходит. Только она знала, что это такое на самом деле. И всё равно его поддержала. Ферро увидела, что Логен смотрит на неё, насупилась и снова скрылась в своём углу. Но это уже ничего не меняло. Он почувствовал, что улыбается.

— А что тогда насчет тебя? — Байяз тоже смотрел на Ферро, касаясь пальцем губы, словно раздумывал.

— А что насчет меня?

— Говоришь, что не любишь секреты. Мы тут болтали о шрамах. Я всех утомил своими старыми историями, а Девять Смертей напугал всех своими. — Маг постукал по своему костлявому лицу, которое от света костра наполнилось глубокими тенями. — Как ты заработала свои шрамы?

Пауза.

— Готов поспорить, заставила страдать того, кто это сделал, а? — сказал Луфар, с нотками смеха в голосе.

Длинноногий начал хихикать.

— О, действительно! Я бы сказал, он нарвался на острый конец! Боюсь подумать, что…

— Это сделала я сама, — сказала Ферро.

Смех утих, и улыбки померкли, когда до всех дошло.

— А? — сказал Логен.

— Чего, розовый, оглох, блядь? Я сама это сделала.

— Зачем?

— Ха! — рявкнула она, злобно глядя на него через огонь. — Ты не знаешь, что значит принадлежать кому-то! В двенадцать лет меня продали человеку по имени Сусман. — Она сплюнула на землю и прорычала что-то на своём языке. Логен сомневался, что это был комплимент. — Он владел заведением, в котором девушек учили, а потом продавали с прибылью.

— Чему учили? — спросил Луфар.

— А сам-то как думаешь, болван? Ебаться.

— А, — пискнул он, сглотнул и снова уставился в землю.

— Я там была два года. Два года, прежде чем украла нож. Тогда я ещё не умела убивать. Так что я нанесла своему владельцу самый большой урон, какой только могла. Порезала себя, прямо до кости. К тому времени, как у меня отняли нож, я срезала свою цену вчетверо. — Она яростно ухмыльнулась перед огнём, словно это был самый славный её день. — Надо было слышать, как вопила эта сволочь!

Логен уставился на неё. Длинноногий разинул рот. Даже Первый из Магов выглядел потрясённым.

— Ты сама себя порезала?

— И что с того? — снова тишина. Ветер задувал внутрь развалин и кружился, свистел среди камней и заставлял языки пламени плясать и трепыхаться. После этого сказать уже было нечего.

Свирепый

Снег плавно падал, белые хлопья кружились в пустом воздухе над краем обрыва, превращая зелёные сосны, чёрные скалы и коричневую речку в серые призраки.