Прежде, чем их повесят

— Просто открой! — рявкнул Глокта, прижимая кулак к дрожащему бедру, — пока я ещё могу сам передвигаться!

Мужчина сердито постучал в ворота, в них открылась маленькая дверца. Витари нырнула в неё, и Глокта захромал следом, по дорожке из аккуратно обтёсанных камней через тенистый сад. За ветки с набухшими почками цеплялись капли холодной воды, капавшие с высоких статуй. Где-то вне поля зрения каркала ворона, и этот звук казался нелепо громким в утренней тишине. Впереди возвышался дворец — очертания путаницы крыш, башен, скульптур, и фигурной каменной кладки на фоне бледного утреннего сияния.

— Что мы здесь делаем? — прошипел Глокта.

— Узнаешь.

Он поднялся на ступеньку и прохромал между двумя колоннами и ещё двумя рыцарями-телохранителями, такими неподвижными и молчаливыми, что их можно было принять за пустые доспехи. Трость Глокты стукала по отполированному мраморному полу гулкого коридора, скудно освещённого мерцающими свечами. Орнаменты, целиком покрывавшие высокие стены, тонули во мраке. Сцены забытых побед и достижений: короли один за другим указывали руками, махали оружием, читали воззвания или стояли, выпятив грудь от гордости. Глокта с трудом взбирался по лестничному пролёту, потолок и стены которого были полностью покрыты резьбой, пышные узоры из золотых цветов мерцали и блестели в свете свечей. Витари нетерпеливо ждала его наверху. Проклятье, оттого, что они бесценные, взбираться по ним не легче.

— Сюда, — пробормотала она ему.

В двадцати шагах вокруг двери собралась группа обеспокоенных людей. На стуле сидел, согнувшись, рыцарь-телохранитель, обхватив голову руками и вцепившись пальцами в кудрявые волосы. Его шлем валялся рядом на полу. Ещё трое человек сгрудились, их тревожный шёпот отражался от стен и эхом разносился по коридору.

— Ты не идёшь?

Витари покачала головой.

— Меня он не звал.

Три мужчины посмотрели на Глокту, когда он захромал к ним. Надо же, какая компания собралась поболтать перед рассветом в дворцовом коридоре. Лорд-камергер Хофф набросил одежду прямо на ночную рубашку, на его отекшем лице застыл ужас, словно от привидевшегося кошмара. У лорд-маршала Варуза один угол воротничка смятой рубашки торчал вверх, другой вниз, а свинцово-седые волосы торчали во все стороны. У верховного судьи Маровии ввалились щёки, глаза покраснели, и желтоватая рука слегка дрожала, когда он указывал на дверь.

— Там, — прошептал он. — Ужасное происшествие. Ужасное. Что теперь делать?

Глокта нахмурился, прошёл мимо рыдающего стражника и захромал через порог.

Это была спальня. Причём, великолепная. В конце концов, это же дворец. Стены были отделаны ярким шёлком и увешаны тёмными холстами в старых позолоченных рамах. Огромный камин, вырезанный из коричневого и красного камня, выглядел, как миниатюрный кантийский храм. Балдахин кровати — чудовищного сооружения с четырьмя опорами — занимал больше места, чем вся спальня Глокты. Покрывала были откинуты и смяты, но следов обитателя комнаты не было видно. Одно высокое окно стояло раскрытым, и прохладный ветерок задувал из серого мира снаружи, заставляя пламя свечей плясать и дрожать.

Почти в самом центре комнаты стоял архилектор Сульт, хмуро и задумчиво разглядывавший пол с другой стороны кровати. Если Глокта и ожидал, что он будет так же растрёпан, как и три его коллеги за дверью, то его ждало разочарование. Белая мантия архилектора была безупречна, белые волосы тщательно расчёсаны, руки в белых перчатках аккуратно сцеплены спереди.

— Ваше преосвященство… — сказал Глокта, доковыляв до него. Потом он заметил что-то на полу. Тёмная жидкость блестела в свете свечей. Кровь. Как неудивительно.

Он прохромал ещё немного вперёд. Труп лежал на спине на дальней стороне кровати. Кровь забрызгала белые простыни, заляпала доски пола и стену, пропитала кайму роскошной портьеры на окне. Порванная ночная рубашка была пропитана ею. Одна кисть была сжата в кулак, другая грубо оторвана по большой палец. На одной руке виднелась зияющая рана, не хватало куска плоти. Словно его выгрызли. Одна нога была сломана и вывернута, из разодранной плоти торчал обломок кости. Горло было так сильно искромсано, что голова едва держалась на месте, но лицо опознать было нетрудно — оно словно скалилось, глядя на прекрасную отделку, стиснув зубы и выпучив глаза.

— Кронпринц Рейнольт убит, — пробормотал Глокта.

Архилектор поднял руки в белых перчатках и медленно тихо похлопал двумя пальцами по ладони.