Прежде, чем их повесят

В задумчивости он покатал маленькие камушки кончиками пальцев. Но если потратить так много в такие короткие сроки, это может вызвать вопросы. Моя верная помощница, практик Витари, заинтересуется, и заинтересует моего благородного господина, архилектора. В один день я умоляю дать мне денег, а на другой уже трачу их так, словно они мне карман жгут? Я был вынужден взять взаймы, ваше преосвященство. Неужели? И сколько? Не более миллиона марок. Неужели? И кто же одолжил такую сумму? Наши старые друзья из банкирского дома Валинт и Балк, ваше преосвященство, взамен на неустановленные услуги, которые они могут потребовать в любой момент. Конечно, моя преданность к вам неизменна. Вы же понимаете, не правда ли? Я имею в виду, это же всего лишь состояние в драгоценных камнях. Возле доков найдено плавающеетело…

Он рассеянно запустил руку в холодные, твёрдые, блестящие камни, и они приятно щекотали кожу между пальцев. Приятно, но угрожающе. Действовать по-прежнему надо осторожно. Даже осторожнее, чем раньше…

Страх

До края мира путь долог, в этом не было никаких сомнений. Долгий, одинокий и тревожный путь. Вид трупов на равнине обеспокоил всех. Проезжавшие мимо всадники всё усугубили. Неудобства путешествия ничуть не уменьшались. Джезаль постоянно был голоден, обычно мёрз, часто промокал насквозь, и, скорее всего, от седла у него задница будет болеть до конца дней. Каждую ночь он вытягивался на жёсткой неровной земле, засыпа́л и видел во сне дом, только чтобы проснуться бледным утром ещё более уставшим и больным, чем ложился. Кожа облезала, вся покрылась ссадинами и саднила от непривычного слоя грязи. И он был вынужден признать, что вонял теперь почти так же отвратительно, как и остальные. Одно это уже могло бы свести цивилизованного человека с ума, а теперь, ко всему добавилось постоянное ощущение опасности.

С этой точки зрения местность была против Джезаля. В надежде оторваться от любых преследователей Байяз несколькими днями ранее приказал уехать в сторону от реки. Теперь древняя дорога вилась по глубоким шрамам равнины, по скалистым оврагам, через тенистые ущелья, вдоль журчащих ручьёв в глубоких долинах.

Джезаль уже почти с ностальгией вспоминал об унылой бескрайней равнине. По крайней мере, там не приходилось смотреть на каждый камень, куст и яму в земле и думать, не спряталась ли там толпа кровожадных врагов. Он сгрыз ногти почти до крови. Каждый звук заставлял его прикусывать язык и крутиться в седле, хватаясь за шпаги, выискивая убийцу, который оказывался птицей в кустах. Конечно, это был не страх, поскольку, как он говорил себе, Джезаль дан Луфар смеётся в лицо опасности. Засада, битва или изматывающая погоня по равнинам — всё это, как он себе представлял, Джезаль мог перенести легко. Но бесконечное ожидание, бессмысленное напряжение, безжалостное течение медленных минут было почти невыносимым.

Было бы легче, если бы можно было поделиться с кем-нибудь своими тревогами, но в отношениях со спутниками немногое менялось. Телега всё так же катилась по разбитой старой дороге, а Ки мрачно и молча сидел на своём месте. Байяз не произносил ничего, кроме редких лекций о характерных особенностях великого лидера, особенностях, которые, судя по всему, в нём самом отсутствовали. Длинноногий уезжал на разведку маршрута, появляясь лишь раз в день или в два, чтобы рассказать о том, как умело он этим занимается. Ферро хмуро смотрела на всё вокруг, словно всё было её личным врагом, и иногда казалось, что Джезаль более всего — и её руки всегда находились поблизости от оружия. Говорила она редко и то лишь с Девятипалым, рычала что-то о засадах, или о том, что нужно лучше прятать следы, или о том, что их, возможно преследуют.