Прежде чем мы проиграем (СИ)

Гермиона подумала о родителях, и сердце больно сжалось, а в горле появился ком.

Как же опасно было находится дома, рядом с ними, и не менее опасно быть далеко от них, предоставив на растерзание тем, кто пытаются найти её.

— По этой же причине нам опасно быть вместе, — продолжил Том таким спокойным голосом, словно говорил о погоде. — Неделю назад Тёмный лорд спустил с цепи всех своих собак. Несколько десятков волшебников ищут меня…

— Ты уже встречал их? — высоким от взволнованности голосом перебила Гермиона, нахмурившись.

— Второй раз за неделю, — невесело усмехнулся Том и резко выпустил клубы дыма изо рта, затем медленно направился по комнате, опуская голову, глядя под ноги и высказывая размышления: — Полагаю, Волан-де-Морт нащупывает со мной связь и время от времени видит, где я нахожусь. Я не настолько далеко ушёл в окклюменции, как он, чтобы закрывать сознание, но… волнует другое обстоятельство.

— Какое? — почти не дыша, спросила Гермиона.

— Если он может чувствовать меня, то значит и тебя. Наверняка он догадался, что мы связаны чем-то. Он должен был прочувствовать эту привязанность. И я вот думаю, насколько быстро эта ниточка приведёт его к тебе.

Том резко обернулся и опустил тлеющую сигарету в руке вниз.

— Гермиона? Нам нельзя больше видеться.

Это прозвучало так тихо, но так пронзительно больно, что Гермиона сморщилась, а после приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но ни одного звука не слетело с губ.

— За один или два дня я решу, куда тебя отправить, пока ты не связалась с орденом…

— Как долго мы не будем видеться? — пропуская мимо ушей последние слова Тома, тут же спросила Гермиона, близко подходя к нему.

— Я не знаю. Может месяц, может два, может больше, — ровным тоном отозвался тот и затянулся сигаретным дымом.

— То есть… то есть сейчас ты уходишь и всё?

— И всё, — тихо подтвердил Том.

Гермиона немного опустила голову, пытаясь принять эту мысль, но разум категорически отказывался анализировать услышанное. Они несколько дней не виделись — это была настоящая пытка, вводившая в крайность: от злости и раздражения до печали и слёз. Но месяц?..

Она ощутила, как слёзы подступили к уголкам глаз и готовы вот-вот выступить наружу, а ком резко застрял в глотке, но прошла секунда, и ледяная рука взяла её за плечо и заставила поднять голову.

— Всё будет зависеть от того, насколько быстро я поймаю Долохова и узнаю о происходящем.

— Ты отправляешься ловить его? А если он утащит тебя к…

— Не утащит, иначе его будет ждать такая же участь, что и Беллатрису.

Это несколько успокоило Гермиону: она тяжело выдохнула и сморгнула слёзы, вспоминая, как Том научился владеть той мощью, что давала их связь.

И ей в голову пришла ужасающая мысль.

— А что если ты ошибся в Долохове? Что если ему нельзя было доверять, и петля постоянно повторяется, а ты не можешь выбраться из неё только потому, что он тебя предал?

Она подняла на него взгляд и почувствовала, как что-то тёплое и мягкое обволакивает за спиной, укрощая внутренние переживания и взволнованность. Тёмный взгляд, как раньше, стал источать незримое волшебство, которое накрывало плечи и утаскивало в бездонную пропасть, и Гермиона ощутила подавляющую своей мощью магию, предназначавшуюся только ей. Этому хотелось поддаться, как в первый раз, перед этим хотелось склониться и уступить, рассыпаться на кусочки и позволить слепить из себя всё что угодно.

Это было слишком завораживающе мощно и подавляюще, и она не сразу поняла, как колени подогнулись, а мужская рука подхватила её за талию и довольно властно прижала к груди.

Антрацитовый дым затуманил на несколько секунд взор, после чего небольшая комната словно изменила свой облик: вокруг почти незаметно заискрили белые вспышки, от которых появилось желание отмахнуться, но спустя ещё несколько секунд всё озарилось тысячами оттенков цветов, вызвавшие абсолютную рассеянность.

— Я не мог ошибиться в нём. Я не мог! — словно уверяя себя, с ноткой отчаяния воскликнул Том, сильнее сжав плечо Гермионы, отчего она поморщилась.

И она почувствовала, как он резко начинает терять контроль.

Он слишком давно не поддавался ярости, чтобы мгновенно терять рассудок, выпускать внутреннее чудовище, что в ту же секунду стало раздирать его сердце, корябаться по закровоточившей ране и фокусироваться только на Гермионе, которая владела его волшебством, его магией, которую он невероятно сильно желал вернуть себе.

Гермиона не сразу поняла, как Том схватил её настолько жёстко и притянулся губами к её, что не успела вдохнуть воздух, потому тут же стала задыхаться и пытаться отпрянуть. Но сил в нём было слишком много, как и бушующей жажды магии, которая уже загремела в ушах протяжным щёлкающим гулом тока.

Он за одну секунду забыл, как нужно контролировать себя, как оставаться собой и каким образом нужно пользоваться волшебством, и как в первый раз ладони устремились к трепещущей коже на шее и скользнули в крепком захвате, чтобы задушить.