Прежде чем мы проиграем (СИ)

— Чьё это воспоминание? — не сдержался тот от жадного любопытства, улавливая каждое слово между щелчками тока.

— Какой-то работник из министерства. Я не помню имени. Он приходил с сообщением, что Морфин должен явиться на слушание по поводу нападения на Риддла, а Марволо огрызался с ним, бранясь, что он наследник Слизерина и ещё кольцом размахивал перед лицом…

— Кольцом?

— Да, — протянула Гермиона, опустив взгляд на ладони, — как у тебя.

Том тоже опустил глаза на пальцы и внезапно почувствовал вспышку чужого испуга.

— Это твой крестраж! — пытаясь высвободиться из крепко держащих пальцев, на одном из которых был перстень, воскликнула она заторможено, но тот сжал руку ещё сильнее. — Как я не подумала об этом раньше? Я же разговаривала с Гарри…

— Тогда ты не знала, кто я…

— Но я могла догадаться! — в сердцах воскликнула Гермиона.

Том почувствовал, как ей стало хуже. Мало того, она была немного подавлена бессилием, так ещё и разочарование зажглось в её душе, неприятно оседая ему на плечи. Чудовище заёрзало, заставляя оттеснить самообладание и заглушить противные эмоции. Подвергаясь магии, он приблизился к Гермионе, поднимая взгляд, прикоснулся ладонью к ключице и задрожал, улавливая последнюю соломинку, прежде чем сорваться в пропасть. Проснулся вулкан, закипая и нагнетая, приготавливаясь взорваться раскалённой лавой и столбами дыма. Гермиона уже приблизилась сама, отчаянно глядя в наполненные теплом глаза, выискивая в них нужные ощущения, которые Том пока не давал. Твою мать, ну потерпи немного!..

— Я же убью тебя, Грейнджер! — странным голосом тихо произнёс он. — Хоть раз включи мозги, когда надо…

Что это? Тоска?

Но вулкан взорвался, извергая кипящую лаву в душу, по телу пробежался ток, импульсивно дёргая нервы и призывая притянуться к сидящему на губах теплу, энергии, жизни…

Взгляд окончательно рассеялся, превратив мир в размытые тёмно-серые пятна с проблеском слабого источника света, освещавшего комнату. Плотная вуаль чернеющих оттенков обволокла разум, и Том, как во сне, притянулся к Гермионе, лениво тряхнувшей волосами. Он медленно сжал хрупкое плечо, сгорая от нетерпения обладать желанным волшебством, но нарушенная зельем координация движений не поддавалась быстроте бешеных порывов. Ничего не видя и не понимая, Том приблизился к пульсирующим губам и тут же получил отзывчивое прикосновение. Заворожённый и жадный тёмный взгляд впился ему в глаза, вырывая тепло, беснующееся внутри и проходящее наружу, предварительно заглядывая в каждый уголок души, разгоняясь вместе с бесконечными лейкоцитами в крови. Рука Гермионы очень медленно поднялась с плеча к шее и стала сжимать с такой же силой, с какой сдавливал её Том. Он потерял держащую его соломинку, проник в уста, словно собираясь высосать теплеющую жизнь из глубины, и, насколько позволяло успокоительное, резко обхватил другой рукой дрожащее от жадности тело, прижимая к себе. Через несколько мгновений она первая всхлипнула от боли, запрокинув немного голову, чтобы разъединить касания губ, но Том поймал нижнюю губу и больно вцепился зубами. Чувства разрывали на части, а чудовище громко кричало не отпускать, не давать шанса вдохнуть воздух, желая, чтобы Гермиона вдыхала только его тепло.

Немного грубо он притянул её за спину ещё ближе, поднял руку к затылку и вонзил пальцы в копну волос, прижимая обратно к губам, улавливая очередной всхлип. Гермиона терпела жёсткий захват, но как только дрожащие пальцы её второй руки поднялись к шее и нащупали шёпот сонной артерии, она сама стала сдавливать его губами, выпрямляясь и подаваясь с упорством вперёд.

Среди кучи дыма и жарящего пепла Том ощутил в себе какой-то оживший росток, проснувшийся, словно под лучами выглянувшего солнца. Неожиданно захотелось расслабиться, позволить вытягивать из себя жизнь и пропасть в мягкости мглы, обволакивающей с ног до головы чужим теплом. Пальцы невольно разжались, а сам медленно прислонился к мягкой спинке, разрешая Гермионе прижать его и почувствовать инициативу в руках. Он ощутил себя вязкой сущностью, в которую вонзаются цепкие пальцы и ритмично сжимают, словно пытаясь придать какую-то форму, но безрезультатно. Том чувствовал, какое безумное удовольствие она стала испытывать от медленных и размеренных сжатий, и проникся в них сам, вспыхивая накатившей эйфорией и одурманившей негой. Безукоризненная отдача магии вперемешку с успокоительным расслабила все мышцы, заставила замедлиться губами, отдаваясь на растерзание жёсткому захвату. Стало смешно, уголки растянулись в слабой улыбке, а изнутри пытался вырваться смех.