Прежде чем мы проиграем (СИ)

Том с неукротимым блаженством принимал чужую жадность, пока в голове не проскочила мысль о том, что это до невозможности приятно, пока он не понял, что ему до безумия нравится, что с ним происходит. Показалось, что внутри сидит ниточка, та самая, что спустилась к нему сверху и вселилась в душу, и она вытягивалась чужим вдохом. Было чувство, словно Гермиона притянула её через горло, замерев, медленно и размеренно втягивая в себя. Губы разъединились, но та продолжала тянуть дальше, пока Том не увидел неестественные белеющие огни в чёрных зрачках и между губ едва заметное белоснежное свечение.

Он напрочь забыл о чудовище, которое, казалось, уснуло, не оповестив об этом хозяина. Вулкан давно потух, переставая прожигать душу лавой. Только сейчас Том понял, что остался наедине со своими чувствами, обнажив их кристально чисто, как сверкающую нить, вытянутую изнутри вдохом Гермионы. Он заворожённо смотрел, за медленно растворяющейся в воздухе и на влажных губах прозрачной субстанцией, затем, словно очнувшись ото сна, резко оттолкнул от себя волшебницу, подскочил на ватных ногах и ошеломлённо уставился в такое же ошарашенное лицо.

Гермиона поднялась на коленях, испуганно и растерянно заглядывая в тёмные глаза.

— Что ты делаешь?! — услышал свой голос со стороны Том, понимая, что тон ужасно испуганный и удивлённый.

Но та молчала, с приоткрытым от изумления ртом наблюдая за ним. Кажется, она вообще потеряла дар речи.

Что она сделала? Что она забрала у него? Или наоборот, вытянула наружу?

Том больно вцепился в хрупкие плечи и стал трясти напуганную Гермиону, повторив свой вопрос. Не получив никакой реакции, он приник к губам, грубо оттеснил к спинке дивана, упорно желая вернуть утерянное назад, хотя чувства потери внутри никакой не было. Затуманенный разум вообще не понимал, что произошло и что это было, но Том был движим своим сильным инстинктом — любой ценой вернуть то, что забрали. Он убьёт, если она не отдаст!..

Казалось, зелье уже выветрилось, потому что Том стал ощущать и злость, и раздражение, и ярость. Хотелось раздавить Гермиону руками, раскрошить на мелкие куски, разбить её душу, как зеркало, и забрать не только своё, но и всё, что в ней есть. Он прокусил ей губу, стукнулся неприятно зубами, но жадно продолжал вдыхать, больно сдавливая шею одной рукой, а другой стягивая волосы на себя.

Она застонала и попыталась отпихнуть его, но тот был непоколебим, выискивал нить, пытался долго понять, что нужно сделать, а магия так безудержно завихрилась, что он перестал помнить себя от наваждения. Том чувствовал, как подступает отчаяние от того, что не может не то, чтобы ухватиться, а даже ощутить присутствие искомого рядом. Почему-то внутри стало больно и ужасно, нахлынула слабость, дрожащие ладони ослабили захват, а губы отстранились, чувствуя привкус крови. Том с ожесточением смотрел в блестящее от слёз лицо, прокручивал недавний момент и лихорадочно соображал, что она сделала с ним. Он расслабился тогда и отдавал всё, что ей хотелось получить, а значит, теперь нужно сделать наоборот?

— Расслабься, — хрипло прошептал Том в губы.

— Ты меня убьёшь, — почти беззвучно отозвалась Гермиона.

— Я убью, если ты не сделаешь это, — почти не сдерживая себя, произнёс он. — Расслабься! Прими мою жадность!

— Больно… — сквозь прикосновения выдохнула она.

— Потерпи.

Том снова прижал Гермиону к дивану, жадно вдыхая тепло и выискивая необходимое. Она пыталась поддаться ему, игнорируя болезненные захваты, пока не стала различать в них ритмичность, подталкивающую её в мягкую пропасть. Том почувствовал, как она раскрывается ему, а спустя какое-то время ощутил что-то странное и притягивающее. Управляемый только инстинктами он стал глубоко и медленно вдыхать находку, и как только что-то коснулось его языка, он понял, что это та самая ниточка, скользящая от неё к нему.