Прежде чем мы стали чужими

– Спасибо, что вы пришли сюда сегодня. Я, как правило, не играю вместе с учениками, но сегодня мы хотим поделиться с вами чем-то особенным. Наши первая и вторая скрипки, Лидия и Кара, и наш первый альт, Келси, в следующие выходные будут играть с Нью-Йоркским филармоническим оркестром.

Зал взорвался криками и свистом. Грейс повернулась к трем девочкам, улыбающимся ей из-за инструментов.

– Для меня это большая гордость и честь, поэтому сегодня я решила сыграть вместе с ними. Мы представим вам «Да здравствует жизнь!»[13] «Колдплей»[14]. Надеюсь, вам понравится.

Моя крутая девчонка.

Грейс подошла к самому дальнему справа стулу и села, поставив виолончель между ног. Опустив голову, она начала отсчет. Она всегда играла в первую очередь для себя, и, наблюдая за ней, я понял, что ничего не изменилось. Я мог, не глядя, сказать, что она играет с закрытыми глазами, как всегда делала, играя у окна в нашей старой общаге.

Я зачарованно смотрел, не отрываясь ни на миг, на лицо Грейс, в то время как музыка наполнила зал. В самом конце, перед последним взмахом смычка, она подняла глаза к потолку и улыбнулась. Толпа зашлась от восторга, стены сотрясались от безумных аплодисментов.

Я дождался конца представления, умирая от голода и жажды и надеясь, что все это было не напрасно. Толпа разошлась немногим позже половины одиннадцатого, а я все ждал, не отрывая глаз от Грейс. Наконец и она подошла к выходу, где я ждал все это время. Когда мы встретились взглядом, я понял, что все это время она знала, что я был тут. Она направилась прямо ко мне.

– Привет. – Слава богу, ее голос звучал весело и приветливо.

– Привет. Потрясающее выступление.

– Да, это такие девочки… Очень талантливые.

– Нет, это ты… Ты такая… Ты играешь так… – я проглотил слово «прекрасно», как придурочный мямля.

Она улыбнулась, но посмотрела оценивающе:

– Спасибо.

– Я знаю, что уже поздно, но… Не хочешь выпить по стаканчику? – Она начала отвечать, но я перебил: – Я знаю, это был дурацкий разговор. Я хочу поговорить с тобой вживую. Чтобы, – я помахал рукой в воздухе, – разрядить атмосферу.

– Разрядить атмосферу? – она будто проверяла мои слова.

– Ну, войти в курс. И да, думаю, все-таки разрядить атмосферу.

– Мэтт, прошло пятнадцать лет, – засмеялась она. – Я не уверена, что такую атмосферу можно «разрядить».

– Послушай, Грейс, я думаю, могло произойти что-то, чего я в свое время не понимал, и…

– Тут за углом есть одно местечко. Но я все равно не смогу остаться надолго. У меня с утра дела.

Я благодарно улыбнулся.

– Не проблема. Только по стаканчику.

Господи, я был готов на все.

– Тогда пошли. Нам туда.

Мы пошли рядом по темной улице.

– Грейс, ты действительно потрясающе выглядишь. Я сразу это понял, еще тогда, как только увидел тебя в метро.

– Правда? Как странно. Как будто мироздание дразнило нас – мы увидели друг друга через секунду после того, как стало слишком поздно.

Я даже не думал об этом в таком ключе. Мне нравился ход ее мыслей.

– В смысле, оказалось, что мы даже живем в нескольких кварталах друг от друга, но никогда не сталкивались. Все это так странно.

– Ну, вообще-то я переехал в эту квартиру только в прошлом году, когда вернулся в Нью-Йорк.

– А где ты жил до того?

– Я переехал в Верхний Вест-Сайд за пять лет до этого. Но потом на какое-то время уехал в Лос-Анджелес. А когда мы с Элизабет окончательно развелись, вернулся в Нью-Йорк. Это было примерно год назад. И теперь я снимаю лофт в Вустере.

Я внимательно следил за реакцией Грейс, но она только кивнула: «Ясно».

В темном баре Грейс выбрала маленький столик, повесила сумку на спинку стула и указала на музыкальный автомат в углу:

– Хочу выбрать песню. А то тут слишком тихо.

Казалось, ее настроение улучшилось. Я вспомнил, что она никогда не могла находиться в замкнутом помещении без музыки. На улице она спокойно прислушивалась к внешнему шуму, но в помещении ей всегда нужна была музыка.

– Можно я закажу тебе что-нибудь?

– Бокал красного вина, пожалуйста.

Мне постоянно приходилось одергивать себя, чтобы не зависать в воспоминаниях, а просто находиться здесь и сейчас. В конце концов, надо было о многом поговорить. Когда я вернулся с напитками, она сидела, поставив локти на стол и оперев голову на сложенные ладони.

– Ты тоже отлично выглядишь, Мэтт. Я еще раньше хотела тебе сказать. Ты вообще как будто не постарел.

– Спасибо.

– Мне нравятся длинные волосы, и вот, – она провела кончиками пальцев по моей бороде. Я закрыл глаза на секунду дольше, чем надо было бы. – Так ты был в Лос-Анджелесе?

Я пытался выровнять дыхание, чтобы не сорваться и не заплакать. В ее присутствии я полностью терял контроль над собой.

Монотонный мужской голос запел печальную песню.

– Кто это? – спросил я, отхлебывая пиво.

– Это «Нешнл»[15]. Мэтт, ты сказал, что хочешь поговорить, так давай поговорим. Ты уехал после развода в Лос-Анджелес – ты жил там с мамой? Как она? Я иногда вспоминаю о ней.

– Вообще-то я уехал еще до развода. Чтобы заботиться о маме. Она умерла, когда я был там.

Глаза Грейс наполнились слезами.