Прежде чем мы стали чужими

– На опытный слух, Татьяна талантливее. – Она улыбнулась. – Ну, последний кусочек? – она поднесла мне ко рту вилку с арахисовым тортом.

Я взял ее за запястье, наклонился и съел торт. Секундная близость, возникшая между нами, казалась такой естественной.

– Извини, но мне надо идти. Все было очень мило. Я рада, что встретила тебя и что с тобой все хорошо.

– Можно я провожу тебя?

– Это необязательно. Она подвинулась к краю лавки, и встала.

– Уже поздно, мне будет спокойнее, если ты разрешишь тебя проводить.

Она помедлила.

– Ладно. Можешь проводить меня до моей улицы.

По пути она закрутила волосы наверх, открыв свою татуировку. Голубка зеленых глаз. Я не смог удержаться и провел пальцами по ее шее. Так все это было взаправду. Она вздрогнула:

– Что ты делаешь?

– Просто хотел убедиться, что она все еще там.

Она засмеялась:

– Татуировки очень постоянны.

– Ну, я думал, ты могла вывести ее от злости.

– Я была больше убита, чем зла.

Оххх.

Я взял ее руки в свои.

– Прости меня. Ты не представляешь, как мне жаль.

– Представляю. Мне тоже. Твоя, я полагаю, тоже никуда не делась?

Я потянул вниз вырез своей футболки, открывая татуировку на груди:

– Да, вот она.

Она пробежала по ней пальцами и прошептала: «Один лишь пепел».

Она низко склонила голову. Я приподнял ее подбородок, чтобы взглянуть в глаза, и они были полны слез. – Мы стали жертвами времени. Но вот мы с тобой снова, здесь и сейчас.

Она слабо улыбнулась:

– Мне надо идти.

Прежде чем я успел ее остановить, она повернулась и быстро направилась по улице. Я подождал, пока она поднялась по ступенькам в кирпичный особняк, и отправился домой, злясь на весь мир и мечтая убить Элизабет за то, что ей удалось изгадить мою жизнь не одним, а несколькими способами.

Придя домой, я сразу же позвонил брату. На Западном побережье было только девять вечера. Трубку сняла Моника:

– Алло?

– Александр дома?

– И тебе добрый вечер, Маттиас. Нет, Александра нет. Завтра он подписывает большой контракт, поэтому все еще в офисе.

– Ты говорила, что вы с Элизабет были как сестры, да?

– Ну, мы восемь лет были одной семьей.

– Ну да, конечно. А ты знала, что Грейс все это время пыталась меня найти, но Элизабет каждый раз умудрялась скрыть это от меня? – Мой голос был хриплым, с обвиняющими нотками. – Не помогала ли ты ей случайно в этом мелком предательстве?

– Прекрати.

– Нет. Ты отдала ей чертову фамильную колыбель. Ты с ней все время общаешься. Ты мне сама говорила, что она жаловалась тебе, как я зациклен на Грейс. А ты с самого начала не любила Грейс, я знаю. Вы обе ей завидовали.

– Если ты не прекратишь, я повешу трубку.

Я тяжело дышал, пульс колотился как сумасшедший. Во мне не осталось ничего, кроме ярости и адреналина.

– Я не знаю, о чем ты говоришь. Я в жизни не завидовала Грейс. Она провела в твоей жизни каких-то пять минут, а ты еще меня в чем-то обвиняешь? Элизабет никогда ничего не говорила мне, кроме того, что у тебя есть стопка ее фотографий, с которыми ты отказываешься расставаться.

– Элизабет – главная причина того, что я не слышал ни слова от Грейс за эти пятнадцать лет. Элизабет и есть та причина, по которой мы с Грейс прямо сейчас не женаты.

Она тяжело вздохнула:

– Мэтт, ты слишком драматизируешь.

– Я вообще не понимаю, зачем рассказываю тебе все это.

Она немного помолчала.

– Думаю, ты рассказываешь мне это, потому что я – твоя семья. – Ее слова удивили меня. – Мэтт, тебе надо поспать. Ты кажешься вымотанным. Мне очень жаль, если все это правда. Элизабет никогда не казалась мне притворщицей.

– Мне тоже. Но она ею была.

– Я расскажу Александру, и он позвонит тебе, ладно?

– Ладно. Спасибо, Моника. Доброй ночи.

В два часа ночи я все еще не спал и смотрел в окно. В голове мутилось, и я решил выйти пройтись. Не успев осознать это, я направился на улицу Грейс. В полной тишине я смотрел на четыре коричневых особняка. Я не знал, в котором из них она живет – они были совершенно одинаковы.

– Грейс! – заорал я. Я мог бы позвонить ей и сказать: «Грейси! Грейс, пожалуйста, мне так надо с тобой поговорить!» Но если вам непременно надо поговорить с кем-то в два часа ночи, вы с тем же успехом можете нанести им визит. – Грейс! Пожалуйстаааа!

На другой стороне улицы открылось окно, и мужчина оттуда заорал:

– Убирайся, иначе я звоню в полицию!

– Давай! – заорал я в ответ.

– Все нормально, Чарли! – это был голос Грейс. Я обернулся и увидел, что она стоит в проеме двери одного из домов. Я взлетел по ступенькам лестницы в пять шагов, задыхаясь. Я был от нее в нескольких сантиметрах. Она смотрела на меня снизу вверх. На ней была розовая байковая пижама с рождественской елкой. На улице стоял май. Я улыбнулся.

– Что ты тут делаешь? – спросила она.

Я взял ее руки в свои и уставился на них.

– Я так хотел поцеловать тебя сегодня, но не решился.