Прежде чем он согрешит

«Это мягко сказано, – сказала Линдси, видимо, решив, что Барбара была слишком снисходительна. – Этот ублюдок принуждал моего сына… он принуждал моего сына к оральному сексу и снимал всё на видео».

Казалось, Линдси задыхалась, произнося эти слова. Барбара кивнула и обняла её. Макензи видела, что Линдси хотелось плакать, но слёзы не лились.

«Когда сын рассказал ей всё, – продолжила Барбара, – Линдси и её муж наругали его, думая, что он всё придумал. Он стоял на своём, и когда отказался ходить в церковь, они посадили его под домашний арест. После этого сын отдалился от них и начал странно себя вести: затеивал драки с друзьями, как-то раз напал на отца, а потом полгода назад покончил с собой. Только тогда Линдси и её муж восприняли рассказ сына всерьёз. Они пошли в полицию и после непродолжительного расследования обнаружили более двадцати видеозаписей, сохранённых на портативном жёстком диске. Те же действия священник совершал ещё как минимум с восьмью другими детьми. В его шкафу нашли полароидные снимки детей, которые были сделаны ещё в восьмидесятые».

Макензи стало плохо. По лицу Барбары было видно, что на этом история не заканчивалась.

«Семья не смогла пережить суицид сына, – продолжила Барбара. – Вскоре муж ушёл от Линдси. Священник в тюрьме, и за это прихожане винят Линдси и её семью».

«Почему?» – спросила Макензи.

«Потому что его все любили, – выплёвывая каждое слово, сказала Линдси. – Перед глазами все доказательства, они их видят, но отказываются им верить. Он даже прислал записку с извинениями на имя церкви, и один из дьяконов зачитал её вслух во время службы».

«Агент Уайт, – сказала Барбара, – я выйду на минуту?»

«Конечно».

Барбара медленно вывела Линдси за дверь в коридор, по которому Макензи пришла сюда час назад. Макензи вышла в центр зала, потому что ей нужно было пространство, чтобы пройтись и выплеснуть негативную энергию. Ещё никогда расследование не вызывало у неё такого отвращения. Рассказ Линдси лишь усугубил ситуацию, и сейчас Макензи чувствовала себя почти беспомощной.

«Истории насилия раскрывают коррупцию и скрытую греховность церковных организаций, – думала она. – Нет никакой гарантии, что они выведут меня на убийцу».

Она присела на один из стульев, уставшая и поникшая.

И злая.

Через несколько минут Барбара вернулась в зал. Она была одна и присела рядом с Макензи.

«Вы нашли то, что искали?» – спросила она.

«Пока не могу сказать».

«Во время собрания я не могла выкинуть эту мысль из головы, – сказала Барбара. – После разговора с вами я вдруг вспомнила историю Линдси и уже не могла её забыть. Дело даже не в трагичности рассказа, хотя он безусловно печален».

«В этом вы правы».

«Я вывела Линдси, потому что ей по какой-то причине сложнее всего слышать окончание её рассказа. Я думаю, вы должны его знать. Если вы ищите того, кто убивает священников всех конфессий, думаю, это может вам помочь».

«Можно подробнее?» – попросила Макензи.

«Линдси упомянула письмо, которое написал священник. Дьякон прочитал его прихожанам в следующее воскресенье после того, как священника посадили в тюрьму. Письмо было коротким, но кое-что из того, что там было написано, меня насторожило. Его слова… Я даже не знаю. Они показались мне странными, что ли».

«Как вы получили доступ к письму?» – спросила Макензи.

«У меня его не было. Кто-то из прихожан записал речь дьякона на мобильный телефон. Как только мы с Линдси начали каждую неделю встречаться на собраниях, мне прислали копию этой записи. В письме подробно написано о плотских грехах, о грехах и раскаянии. В конце священник говорит о том, что он нашёл себе ложного идола. Буквально он сказал следующее: «В какой-то момент я утратил любовь к Богу и начал искать её в других. Эти бедные дети стали для меня Иисусом, и я восславлял их. Как говорится в Библии, когда мы ставим что-то выше Господа, это ведёт к греху».

«Получается, что он что? – спросила Макензи. – Он сексуально надругался над ними, потому что ненавидел их? Потому что для него они заняли место Бога?»

«Возможно, – сказала Барбара. – Здесь во многом нужно разобраться. Этот человек имеет явное психическое расстройство. А так, да,.. насколько я поняла, насилие над детьми было для него извращённой формой поклонения. Из новостей я кое-что слышала о деле, над которым вы работаете, и это навело меня на воспоминания о письме священника, особенно этой части, которую я процитировала».

Макензи по-прежнему было морально противно от услышанного, но слова психиатра не были лишены логики.

«Позвольте спросить, – сказала Макензи. – Могут ли люди, с которыми вы работаете, раз и навсегда оставить пережитое насилие в прошлом?»