Презумпция лжи

Ну и в завершение можно добавить, что ещё до революции, тогда же, когда А.Я. Гальперн «тесно сотрудничал с британским посольством», Мура принимала активное участие в работе знаменитого «английского лазарета» при посольстве, который чтили своим вниманием и покровительством женщины царской семьи, включая саму императрицу, а в остальное время — служила переводчицей у базировавшейся в посольстве резидентуры СПС. Недаром позднее, в самые опасные дни 1917 года (в феврале и в июле), тоже служившая сестрой в английском лазарете дочь британского посла — Мюриэль Бьюкенен — отсиживалась у своей закадычной подруги Муры в Янделе, в имении Бенкендорфов, вдали от бурлящего Питера, под охраной двух посольских офицеров-разведчиков (Мюриэль рассказала об этих своих приключениях сразу по возвращении из России в своём дневнике, опубликованном в Лондоне в 1919 г. небольшим подарочным тиражом).

Дала биографическую справку об А.Я. Гальперне и Нина Берберова, но всего в две строки и только в своей книге о русских масонах «Люди и ложи». Она даже не включила в неё ничего из обширного интервью, которое А.Я. Гальперн в 1928 г дал Б. И. Николаевскому, и которое Берберова наверняка должна была прочитать в прекрасно ей знакомом архиве Гуверовского института войны, революции и мира. Ничего не сказала Берберова и о фактах, приведённых Мирандой Картер. А в «Железной женщине» вообще не упомянула ни словом ни о Гальперне, ни о верной любви и дружбе Саломе и Зиновия Пешкова, ни о всех их общей дружбе с Мурой. Хотя все эти хорошо знакомые ей люди жили буквально на расстоянии вытянутой руки от Муры, дышат с ней одним воздухом, могли слышать шёпот друг друга. И ещё притом, что Берберова — не Миранда Картер, не англичанка молодого поколения уже XXI века; с Саломе и с Зиновием она наверняка не раз и не два встречалась лично, если не в Сорренто, то в Париже, а уж в газете у Керенского она до войны проработала многие годы, его самого по собственному признанию знала почти сорок лет, так что и его былого соратника А.Я. Гальперна наверняка хорошо знала лично. Потому могла и должна была его и его супругу запросто и по-свойски расспросить о Муре; а потом через года благодарным читателям их рассказ передать. Почему же не расспросила и (опять?) не рассказала? Или всё-таки расспросила, или как иначе прознала, но вот честно рассказать уже по каким-то своим соображениям не захотела?[102]

^{_______________________}