Презумпция виновности

Все остальные также встали, улыбаясь, и Инга Сергеевна, счастливая, вышла. Она шла по коридору, и счастье признания было так велико, что у нее кружилась голова. Сейчас она упрекала себя в том, что колебалась, когда принимала решение перейти в это подразделение делившегося тогда старого института на три новых, самостоятельных. Ее колебания были обусловлены тем, что она почему-то недолюбливала назначенного на должность директора института Петра Ильича Иванченко, которого все называли Чайковским из-за совпадавших имени и отчества и увлеченности сочинением песен, которые он сам исполнял под гитару. Когда они работали в параллельных отделах, взаимо независимых друг от друга, — это ни на что не влияло. Но признать в нем директора института Инга Сергеевна никак не могла. Чайковский не мог не чувствовать ее нерасположенности к нему со стороны коллеги. Поэтому, когда он все же предложил ей войти со своим сектором в состав института, она была очень удивлена и долго колебалась. Однако хлопоты, связанные с предзащитой, не позволяли тратить время на раздумья, тем более что остальные сотрудники ее сектора считали, что они больше впишутся именно в этот институт, чем в два другие

Когда она вернулась в свой кабинет после сообщенного ей решения дирекции, там уже было все готово к торжественному чаепитию. Весь сектор собрался вокруг ее стола, и за чаем с вкусными пирожными, приготовленными ее коллегами-женщинами собственноручно, она рассказала им все о защите, о решении дирекции. Эта новость всех взбудоражила, и чаепитие проходило в оживленных дебатах о перспективах, открывающихся перед ними. Когда чаепитие было завершено, все в приподнятом настроении пошли вместе домой, проводив свою начальницу к Дому ученых, где ее ожидал Александр Дмитриевич.

Во время ужина Инга Сергеевна взахлеб рассказывала мужу о событиях дня, о поздравлениях, о теплых словах в свой адрес со стороны дирекции, коллег, о перспективах, которые открываются перед ней.

— Я считаю, что все закономерно, — сказал муж — Ты все это заслужила, заработала. Сейчас у тебя появится масса новых возможностей.

— Да, да! — оживленно подтвердила Инга Сергеевна. — Мы сможем широко развернуть наши исследования с научными учреждениями других регионов страны, издавать совместные труды, проводить конференции, в том числе, и с сектором Московского института, где я защищалась. Я их очень люблю. Там такой великолепный коллектив, такие энтузиасты. Они очень хотят, чтобы мы начали совместный проект. Им нравятся наши работы.

— Ну уж нет. Тогда я тебя вообще дома не увижу, будешь сидеть в своей любимой Москве. — Инга Сергеевна вскинула тревожный взгляд на мужа, и он, глядя на нее, сам того не желая, передал ей, не покидающее его чувство тревоги за дочь.

x x x

На следующий день в обеденный перерыв Инга Сергеевна пошла к Лине, с которой не разговаривала почти двадцать пять лет, живя рядом в Академгородке.

Уютная, зажиточная, чистая, приветливая и просторная профессорская квартира, в которой Инга не была с того самого горького новоселья, уже с порога показалась ей какой-то "опустившейся", подобно человеку, потерявшему стимул к жизни. Лина прямо с порога бросилась к старой подруге на шею, повела в гостиную. Там все тоже навевало грусть. Вскоре Инга заметила, что грустное чувство вызывали засохшие цветы в огромных, расставленных по углам китайских вазах.

— Что случилось? — спросила Инга, не тратя времени на вступление, которое напрашивалось само собой после стольких лет разлада.

— Инга, я пониманию, как тебя удивил мой звонок через столько лет! Но у меня здесь больше никого нет. В конце концов, если разлетелась наша дружба, то нас хотя бы связывает общие одесские детство и юность… И ты единственный человек, который может меня выслушать и кому я могу довериться. А случилось нечто невообразимое, к чему я совершенно не готова и потому просто потеряна. У меня произошла трагедия. Даже не знаю, с чего начать…

— Лина, что случилось, что случилось? — спросила Инга соучастливо — так, словно они не были разлучены зловещей интригой много лет назад.

— Понимаешь, Инга, здесь в Городке все знают друг друга и все прямо или косвенно связаны через работу. Поэтому я никому не могу рассказать, что случилось, так как это сразу разнесется, дойдет до детей. И я подумала, что могу поговорить только с тобой.

— Лина, тебе незачем оправдываться. Я готова тебе помочь. Что случилось?