Пряный аромат Востока

– Не пытайтесь вешать мне шерсть на глаза, мисс Вива. – Он орал и брызгал на нее слюной. – Мой родной отец погиб во время Бомбейского восстания в 1922 году, и я знаю, что бывает, когда вы, британцы, суете нос в наши религии и тоже якобы ни при чем – ах эти озорные туземцы! – Его голос поднялся до истерического визга. – Такие дикие и неуправляемые. Но ведь это вы заварили всю кашу, чтобы доказать нам, как мы в вас нуждаемся. То, что вы сделали с моим братом, – то же самое! То, что вы делаете в вашей школе, – то же самое! Да еще считаете себя подвижницами, помогающими этим нищим индийцам.

– Я не делала этого! – пронзительно закричала она и лишь огромным усилием воли заставила себя успокоиться.

– Мистер Азим, – проговорила она, когда он сел на стул. – Мне искренне жаль вашего отца.

– Не говорите о нем, – надменно заявил он. – Вы позорите его имя.

– И вашего брата, – продолжала она, понимая, что это, возможно, ее единственный шанс. – Но я только потом узнала о случившемся. И я не шпионка.

Он лишь презрительно фыркнул и облизал губы.

– Вы можете нам не верить, – продолжала она, – но все дети в нашем приюте восхищаются Ганди; мы верим, что для Индии пришло время самостоятельности. Мы понимаем, что совершили много ошибок; но ведь мы сделали и много хорошего.

– Я не люблю Ганди, – заявил он. – У него все только для индусов.

– Мне надо сказать вам еще вот что, – добавила она. – Мой родной отец погиб в Канпуре в 1913 году. Мне тогда было девять лет. Он строил новую железную дорогу. Это не имело никакого отношения к политике. Мне сказали, что его убили бандиты вместе с семью местными пенджабцами, которые с ним работали и уважали его. Моя мать умерла через несколько месяцев. Англичане не единственные, у кого руки в крови.

В комнате воцарилось долгое молчание. Когда он потом посмотрел на нее, его глаза были такие пустые, что Вива даже не была уверена, слышал ли он. Может, он снова думал о своем родном отце.

– Я разучился молиться, – пробормотал он, словно самому себе.

И ей на миг почудилось, что она муха, попавшая в янтарь, или соринка во льду.

Его стул заскрежетал по полу. Азим подвинулся ближе к ней, закрыл глаза, собрался с мыслями и заговорил.

– Я член Всеиндийской мусульманской лиги, – сказал он. – Кое-кто из вас, британцев, секретно сотрудничает с нами. Я дал вашему другу Гаю шанс помочь нам. Мы прекрасно знаем, что ваша подруга мисс Баркер активная сторонница Ганди, и уверены, что этим дело не ограничивается. Вы можете нам помочь?

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – ответила она.

– Нет?

– Нет.

Он встал.

– Что ж, жаль, – заявил он. – Сегодня последний вечер фестиваля Дивали. Нам пора решать, что с вами делать.

– Я не шпионка, – бесстрастно заявила она, хотя в тот момент ей было действительно все равно, что с ней будет. – Среди нас нет шпионов.

– Больше не трудитесь лгать нам, мисс Вива, – сказал он ей и закрыл дверь.

Глава 46

Вива старалась прогнать свои страхи сном, но проснулась через полчаса, замерзшая, с болью в шее. Вероятно, близилась последняя ночь празднования Дивали. В прошлую ночь она слышала приглушенные выстрелы петард, радостные крики, шипение фейерверка. При мысли о том, что люди неподалеку живут обычной жизнью – смеются, едят, обнимают своих детей, – она чувствовала себя еще более одинокой, словно человек в лодке, оказавшийся в океане, далеко от берегов.

Теперь она еще больше сомневалась, что выйдет отсюда живой. Если Гай все время шпионил за ними, бог знает, что он мог наговорить про нее мистеру Азиму. «Кто будет горевать обо мне, если я сегодня умру? – подумала она. – Кому будет не безразлично?» Она представила свои похороны. Там будут Дейзи и, может, Талика и Судай; некоторые волонтеры из приюта, миссис Боуден, возможно, Клара, ирландская сиделка, которая никогда ей не доверяла и не симпатизировала, из какого-то католического чувства долга. Тори, несомненно, приедет из Амритсара; Роза с ребенком из своего далекого Банну. Яснее, чем когда-либо, она видела, в каком хрупком мире они живут, как ей нужны их смех и любовь.

И Фрэнк. Как больно ей теперь думать о нем. Он приедет. Теперь она была почти уверена в этом. Он пытался стать ей другом. Искореженные судьбой люди, такие как она сама и мистер Азим, всегда защищают себя, свои семьи, религию, свою гордость и потаенное, раненое «я». Фрэнк открыл для нее свое сердце, не делал тайны из своих чувств. Какой храбростью это казалось ей теперь.

Лежа в темноте, она вспоминала тот чудесный день в Каире, когда все так много смеялись, не подозревая о буре, заваривавшейся на пароходе… А гостевой домик в Ути?.. «Не смей стыдиться этого», – сказал он ей потом.