Прибалтийский излом (1918–1919). Август Винниг у колыбели эстонской и латышской государственности

Чтобы составить себе хоть какое-то представление о ходе вывода войск, я поехал назад не по железной дороге, а распорядился предоставить в мое распоряжение автомобиль. Мы еще до рассвета выехали из Дерпта и взяли курс по шоссе, ведшему через Вольмар и Венден в Ригу. Это была чудовищная поездка. Было 10 градусов мороза. Часть пути проходила через так называемую лифляндскую Швейцарию, не столь уж высокие, однако потрепанные штормами гряды холмов, на которых царил страшный холод. Большое шоссе полностью обледенело. На протяжении 10 километров мы натыкались на тянувшиеся к югу обозы и столь же часто на тяжело нагруженные повозки бегущих местных жителей немецкого происхождения. Солдаты, встреченные мной по дороге, все без исключения были в достаточно хорошем состоянии. У каждого было оружие, все хорошо одеты и обуты, лошади и амуниция в должном порядке. Иначе дело обстояло у беженцев из балтийских немцев. Мужчины, женщины и дети, часто и несколько старых слуг с ними, ехали на еле держащихся колымагах позади доверху нагруженного прицепа для полевых работ. Где я заговаривал с такой семьей, слышал лишь жалобы да отчаяние. Несколько раз я столкнулся с семьями, повозка которых по дороге развалилась, так что они теперь выставили свои пожитки вдоль проселков и пытались создать себе из них хоть какое-то убежище. В таких случаях жалобы достигали такого накала, что я просто не мог оставить таких потерпевших кораблекрушение на этом страшном морозе и сажал их в свой автомобиль. Поездка была ужасной. Как только нам приходилось очередной раз огибать проделанные военными транспортами рытвины, мы тут же начинали буксовать в забитых ломким льдом канавах справа и слева от дороги. Мы выдержали уже четыре таких инцидента, когда застряли в неожиданно крутом повороте дороги, сев всей машиной в глубокий снег. Нам потребовалось около двух часов, пока мы не набрали такое количество крестьянских повозок и лошадей военных, чтобы их усилий хватило вновь сдвинуть с места наш автомобиль.

До смерти промерзший, с кровоточащими членами тела, которые отзывались болью, я вернулся в Ригу поздно вечером. Там, к ужасу своему, я узнал, что относительно организации Железной дивизии не сделано практически ничего. Штаб армии даже не отрядил офицера, чтобы он занимался этим вопросом и хотя бы заносил в списки приходивших в большом количестве добровольцев. Само собой, нельзя освободить от ответственности за это упущение и Центральный солдатский совет. Так как я и без того планировал съездить в Берлин, чтобы установить там контакт с иностранным ведомством[149], я еще тем же вечером решил выехать на следующее утро и предпринять необходимые шаги в военном министерстве.

И вот я впервые увидел революционную Германию. Около трех часов ночи мы въехали в Позен. Здесь 18 лет назад я был солдатом. С тех пор я ни разу не был в городе. Остановка здесь была непродолжительной, но я с любопытством вышел из поезда, чтобы оглядеться хотя бы на вокзале. Тут же подошли отвратительно выглядевшие, одетые в полевую форму парни, которые приказали мне подняться обратно в вагон. Я полагал, что вполне могу отстоять мое право не стоять на подножке поезда, а потому выразил им свое недоумение. И тут один из этих индивидуумов заорал мне: я что на Луне жил, что ли, и не знаю, что между тем произошло в Германии? У меня не было никакого желания предоставлять этому джентльмену возможность об этом поведать, так что я вернулся в вагон. Купе, которое мы вынуждены были превратить в нашу канцелярию^ делил с отправлявшимся домой главой администрации господином фон Госслером[150] и моим пресс-атташе господином Кёрером. Я продиктовал несколько важных отчетов в центральные ведомства, а господин Кёрер набирал их на пишущей машинке. За всю эту долгую поездку нам никто не мешал, а если и видели нас за работой, то тут же уходили. Здесь, в Позене, этому пришел конец. Целая орда солдат с красными повязками на рукавах ворвалась в вагон и завладела в том числе и нашим купе, теперь они слонялись взад и вперед, а некоторые с перрона разбили стекла и затем взобрались внутрь. Это был солдатский совет позенского гарнизона. К нам устроились из этих непрошеных гостей пять человек. Как только уселись, они сразу же открыли большие пакеты с припасами и начали есть. У них были консервы и угорь, а также вино и коньяк. Затем они стали с нами знакомиться. Рассказывали, что едут к правительству рейха, чтобы предъявить ему политические требования. Позен якобы следовало передать полякам. Я в разговоре участвовал мало, однако не смог удержаться от удивленного вопроса, как же это германские солдаты могут предъявлять такие требования. И опять вопрос: «Что ж я, не знаю, что произошло в Германии? Я что, на Луне жил? Реакционерам вроде меня придется теперь привыкнуть к совсем другой ситуации, даже если мы и дальше будем упорствовать, все равно наступлению новой эпохи помешать не сможем». И так далее.