Прибрежье: глубина (СИ)

– Если он меня не будет, то и я его не стану…

Громкая возня в коридоре заглушила искрометный ответ брата; могучий топот прогремел по полу и замер у двери ванной. В щель кто-то тяжело засопел.

– Эйдан, – выдохнул Дин, улыбаясь.

Кончики пальцев показались под дверью и тут же исчезли. Кажется, он сел снаружи, прислонившись спиной.

– Ну вот, теперь не пройти тут, – недовольно пробормотал Адам.

Вроде, Бретт ему что-то отвечал, и голос Уилс можно было разобрать, но в голове у Дина звенело от счастья.

Эйдан здесь, с ним. Он больше не уходит и не исчезает, кончилась бесконечная глубина, и дно больше не холодит снизу, сковывая дыхание и замедляя стук сердца. Дин отчетливо понимал, что победил в этом раунде.

Он спешно вытерся и толкнул дверь, придавленную снаружи. Эйдан подскочил, загремев чем-то так, словно у него все еще были копыта, и открылся маленький зазор в коридор. Дин вышел, наступая так осторожно, словно на полу были битые стекла. Ему отчаянно хотелось зажмуриться, чтобы не оказалось, что все это сон, и нет никакого Эйдана на самом деле.

Но тот был.

Он стоял в коридоре, прямо возле ванной, в потертых джинсах и мятой футболке, чуть небритый и лохматый. Босиком. В воздухе висел стойкий запах сигарет, мешаясь с ползущим из кухни ароматом кофе.

Они стояли и смотрели друг на друга, и у каждого не было слов, чтобы начать разговор.

– Нет, вы только посмотрите на них: памятник человеческому бессилию, – буркнул Бретт с кухни.

– Скорее наоборот: выносливости и здравому уму, – поправил Адам. – Дин-то как раз молодцом, это конь подкачал.

– Можно я его убью? – прошептал Эйдан, делая жалобные глаза.

– Нет. Нет, Эйдан, ничего нельзя, – выдохнул Дин, обнимая его. – Сначала секс, потом секс, потом еще немного секса и, конечно же, секс. И только потом можно снять лыжи.

– Э-э-э…

– Не спрашивай.

Дин поймал его губы своими и впился в них, пресекая все попытки Эйдана что-то сказать.

Мелодичный колокольчик Бретта, собранный из консервной банки и здоровенной гайки, оповестил, что кто-то пришел.

– Это пицца! – возрадовался хозяин дома. – Братишка, у тебя есть мелочь?

– М-м-м-м… Да, посмотри в кошельке, он в куртке. Там примерно двадцать баксов мелочью и осталось, – сказал Дин, неохотно отрываясь от Эйдана. – Не могу решить, что я хочу больше: тебя, есть или спать.

– Тут сотня! – заорал Бретт. – Ну, и семнадцать долларов с центами мелочи. Это все мне?

– Здорово, значит, я про нее забыл. Нет, Бретт, оставь ее на месте, я куплю что-нибудь нужное.

– Жадина, – сообщил тот, проходя мимо со стопкой коробок с пиццей. – Я тут их приютил, выселил Лу с дивана и вообще, а они вон чего…

– Если дело в деньгах, то я натаскаю тебе золота или камней, – растерянно вмешался Эйдан, все еще прижимающий Дина к себе.

– Не-а, не в них. Но спасибо, конечно, я учту. Есть идите, зоопарк! – Бретт принялся вскрывать коробки, хватая из каждой по куску. – Горяченькая!

Дин ел, почти не чувствуя вкуса. За спиной шумно дышал Эйдан, иногда касаясь лицом его плеча, и от этого где-то внутри бежали электрические мурашки.

– Предлагаю съездить в супермаркет, – сказал Адам, вздыхая. – Мало корма для утки, закончились яйца, крупы, нет овощей.

Бретт закивал, запихивая в рот недоеденный кусок.

– Тофно, я и фам хофел префлофыть!

– Мы… - начал было Дин, но Адам его перебил.

– Ты отдыхаешь. Прямо сейчас идешь спать, ясно? Не хватало только, чтобы ты заболел.

Эйдан позади ощутимо вздрогнул.

– Действительно, Дин, мы все устали. Даже я, хотя мне положено быть повыносливее, – сказала Уилс. – Поспи, и Эйдан с тобой останется. А я в отель, там удобно.

– Эй, я и не собирался спорить, – улыбнулся Дин. – Хотел сказать, что вот-вот засну прямо здесь, поэтому вряд ли осилю поездку…

– Вот и хорошо, – Адам собрал пустые коробки, а остатки сгрузил в одну. – Иди спать.

Пока они собирались, Дин уже начал очень медленно моргать: закрывал глаза, а открывал через пару минут. Он не был уверен, что звук захлопнувшейся двери ему не приснился, и не знал точно, настоящий ли Эйдан поднял его на руки и понес прочь.

– Мне все еще кажется, что это сон, – пробормотал он.

– Это и есть сон. Не разговаривай, ты устал, – ответил ему черный конь с гривой из морской пены.

– Хочу тебя. И чтобы ты больше не исчезал. Так больно было…

– Я не исчезну. Теперь до конца жизни буду замаливать вину. Я ведь правда думал, что так лучше…

– Не может быть лучше, когда всем плохо. Это какое-то очень хреновое добро.

Голова Дина коснулась подушки, плывущей поверх слабых волн; вокруг кровати негромко плескался океан. Конь зыркнул мерцающими глазами и вздохнул.

– Спи. Не думай об этом сейчас.

– А ты не уходи.

– Не уйду. Вот я, рядом, видишь?

Дин запустил руку в кудрявую гриву, и больше ничего уже не помнил.