Прибытие поезда (СИ)

- Где... - но вместо окончания вопроса гаркнул, - Стоять!! - тут же спешился и буквально сдёрнул с седла отца Василия. Дышло подъезжающей повозки едва не проткнуло их обоих.

- Что т-та-та-та...

- Та-та-та! Слазь! - и брат Феодул оказался на земле рядом с настоятелем. - Люди сюда идут, - сообщил им Кэтэлин.

Тут и вправду стали видны пять или шесть точек, движущиеся по грозовой полосе. Никто из монахов не знал порядков степи. Кэтэлин чертыхнулся. Некому тут было понять, что купцы путешествуют в каруцах или ведут навьюченных мулов, солдаты обыкновенно ездят большим числом, а все прочие - поодиночке. А эти ехали, выстроившись в неровную линию, и гайдук мог поклясться, что знает, кто эти всадники на горизонте.

- Вылазьте, - он за шиворот вытащил из-под полога тощего мальчишку.

Что-то в его лице заворожило их. Все выбрались без сопротивления, только один мелкий зацепился за борт и скатился кубарем. Никто к нему даже не оглянулся.

- Хайдущий, - сказал Кэтэлин, показывая вдаль. - Гайдуки. Понимаете?

- Что это значит? - напряжённо спросил отец Василий.

- Нас уже видят, - Кэтэлин зачем-то потёр кулак, поплевал на него, как перед дракой. - Но покамест не разглядели. Так что живо делайте, что я говорю, а не то плакали ваши жизни и моё золото. Ты, - он схватил за плечо большеглазую. - Говорила, есть запасная ряса?

- С монаха спроса нет? - она улыбнулась, чёрт её дери, она улыбнулась всего на одно мгновение!

- Точно, окь булбукато. Давай её сюда. А вы все станьте так, чтобы вас было легче бить.

В голове засела длинная и страшная песня о разбойнике, умирающем в тюрьме.

("Помолись, гайдуче, богу, убоись, гайдуче, ада, - говорит она ему. - Ах, кабы не ты, гайдуче, я могла бы стать женою, а с тобой не бедовать. Ах, кабы не ты, гайдуче, не погибла б моя юность, радость девичья моя. Помолись, гайдуче, богу, убоись своей могилы, тебе рая не видать".)

- Пожалеть вас не пожалеют, - говорит Кэтэлин, беря отца Василия за шиворот, - но могут пропустить, если увидят... - он замахивается; отец Василий покорно опускает веки. - Если увидят... - священник склонил голову, - что нас уже ограбили. - С размаху гайдук бьёт настоятеля по лицу.

- Без обид, Василикэ, - и Кэтэлин переходит к брату Феодулу.

Дети извозились в пыли и грязи, как было им велено.

- Слишком целые, - скептически заявляет Кэтэлин. Хватает ближайшего монашка за рукав и с силой тянет к себе. Трещит ветхая ткань, а монашек, получив оплеуху, отлетает прочь.

("Я б не выплакала юность, я б ткала ковёр на свадьбу, знать не зналась бы с тобой. Ты - вина тому, гайдуче, ты себя сгубил напрасно и меня не пожалел. Тебя били офицеры, поп ходил к тебе без толку, так послушай хоть меня. Так покайся же, гайдуче, божий суд тебя осудит, как судил меня людской".)

Второму послушнику Кэтэлин отрывает оба рукава. Переходит к дрожащей девочке.

- Стой, - кричит сзади Феодул, размазывая юшку по щекам.

- Заживёт, - и гайдук, стянув с девочки платок, дёргает её за реденькие прозрачные волосы. Опрокидывает несчастную на землю и разрывает рясу до колена. А визгу-то...

Ещё у одной рвётся ряса на груди, двое мальчиков лишаются воротничков, один получает фингал. Кэтэлин притягивает к себе большеглазую, смотрит на её некрасивое, но какое-то неземное лицо, думая: "тут и бить нечего, до меня всё попорчено". Под платком у неё оказываются пшеничного цвета завитки. Кто бы мог подумать, кучерявая.

(Отвечал гайдук Иляне: "Ты, крестьянка, не умеешь меня смертью устрашить. Ведь душа твоя льняная, ты не видела ни крови, ни свободы на земле. Что ты плачешь надо мною, меня жгли калёной сталью, ты слезой меня не жги. Что назначено мне было, я приму без сожаленья, будь то пытка или смерть. Я ходил под синим небом, я ходил по тёмным Кодрам, пролил в степи кровь свою...")

Раздирает её рукав от плеча к локтю. Под чёрным лоскутом виднеется голая белая рука с двумя родинками над сгибом. Девочка стоит недвижно, прикусив губу.

На всадниках становятся различимы вышитые кафтаны и меховые кушмы.

("Что ж ты, девушка, приходишь рассказать о горькой доле? Я тебя ли не просил, чтобы шла в густые Кодры, чтоб друзей моих ватагу разыскала по лесам? Чтоб друзья мои узнали, где лихой гайдук томился, где он принял смерть свою, чтобы в мой последний вечер подошёл ко мне товарищ, храбрый Петру Бусуйок. Не исполнила ты просьбы, что теперь твои мне слёзы, что молитвы мне твои? Без друзей своих весёлых, без степи моей привольной мне придётся умереть.

Как луна сегодня выйдет, погляди, не кровь моя ли обагрит её бока? Это кровь разгульной воли, это кровь разбойной славы, кровь из сердца гайдука".)

Ободранные и чумазые дети стоят, пошатываясь. Отец Василий, чьё лицо медленно синеет, берёт коня под уздцы и шепчет молитву. Мешки с золотом и ружья летят на самое дно повозки, под атласные тюки и шерстяные одеяла. Кэтэлин, с выпирающим из-под рясы револьвером, забирается поверх багажа. Брат Феодул подсаживает к нему самых младших - Кирилла и Злату.

Гайдуки всё ближе.