Прибытие поезда (СИ)

В лохань, подставленную под трещину в потолке, набралось уже на полпяди. В зеленоватой воде отразился игумен Василий. Дыша открытым ртом, он опустился на колени, согнулся, глядя в своё тёмное отражение, и осторожно коснулся губами воды. На поверхности осталась плавать жёлтая искорка. Отец Василий поддел её кончиком ножа и перенёс в мешок. Неловко перехватил нож, вытирая лезвие о холстину, и подержал его в кулаке. Перебросил в левую руку, прокрутил в пальцах, поймал за самое острие и замахнулся, словно собираясь метнуть в стену. Постояв так несколько секунд, он опять взял нож неумелой правой рукой и положил на стол. И боле к шуйце своей не прибегал, даже когда пришлось стрелять.

11.

- ...Падет от страны твоея тысяща, и тма одесную тебе, к тебе же не приближится, обаче очима твоима смотриши и воздаяние грешников узриши...

- Суфлекатэ пэн ла брыу, дучя, дучя руфеле ла рыу! суфлекатэ пэн ла коате, дучя, дучя руфеле ын спате!..

Чем больше степь холмилась, тем реже становились ковыли; их вытеснил пырей и низкая жёлтая травка, а потом и вовсе песчаные пустоши. Проезжая в низине, под осыпавшимся склоном холма, обоз наткнулся на заброшенный колодец-журавль. Жердь с него сняли, или сама обломилась, а верёвка была навёрнута на обломок рассохи. Опрокинутое ведро стояло на краю известковой глыбы. Когда-то в этом колодце нашли утопленника.

Останавливаться Кэтэлин запретил, но стоило выехать из-под склона, чертыхнулся и развернул коня. Конь шевелил ноздрями и будто всхлипывал, чувствуя близкую воду.

- К-куда?

- Есть там кто-то, - гайдук показал на землю. - Слазь, подождём.

И брат Феодул увидел, как на краю тени, отбрасываемой холмом, то появляются, то исчезают пятна. Не сразу он догадался, что это человеческие силуэты, размытые жарой. Кто-то ходил наверху, над их головами.

- Эй, святые, - Кэтэлин спрыгнул и поглядел наверх. Никого не увидел. - Не высовывайтесь. Посмотрим, что за люди.

- Снова г-гайдуки?

- Может быть, - Кэтэлин устроился на земле спиной к колодцу. - Пока мы здесь, сверху нас не видно. Пусть уйдут от греха... Не вылазьте, - махнул он детям.

Они уселись втроём, прислонившись к белым камням. Хотелось пить - не слишком сильно, при недавней грозе набрали полные фляги; скорее от досады. Вот же он, колодец, а нельзя. Жажда, как зуд в зубах.

- Как он туда попал? - отец Василий приподнялся и заглянул в чёрную шахту. (На секунду его голова показалась в прицельной линзе, но тут же скрылась за широким телом Кэтэлина).

- Кто?

- Человек, я имею в виду, которого там нашли.

- Упал, - равнодушно ответил гайдук и надвинул шляпу на глаза. - Полез, видно, за ведром. Или свихнулся.

- То есть как свихнулся?

- От жары. Шёл-шёл, да и свихнулся.

- Взыщи, Господи, погибшую душу раба Твоего, аще возможно есть, помилуй...

- Ну что ты опять завёл?

Не переставая молиться, священник поднял на гайдука блёклые усталые глаза. И Кэтэлин отпрянул в испуге, прижался под этим взглядом к камню и прошептал: "нет". Только тогда отец Василий понял, что гайдук на него не смотрит. Кэтэлин неотрывно следил за тенями, ползущими по обрыву. Край сделался зубчатым от голов. Четыре коня, и на каждом - силуэт ездока в круглой шапке с кистями.

Где-то настоятель уже видел похожие очертания. В какой-то исключительно дурной ситуации. Но узнать всё никак не мог. А Кэтэлин узнал.

- Слушай, Василикэ, - глухо зашептал он, поднимая отца Василия за грудки, - Не хочу знать! Ни что здесь происходит, ни кто ты такой. Но я тебе клянусь, что много чёртовых лет я не видел на этом берегу башибузуков, - он швырнул настоятеля в песок. - Если какой-то засранец сейчас пикнет, я выдавлю вам кишки. Тихо всем! - Кэтэлин пятился к коню, держа у пояса револьвер. - Тихо.

- Гайдук, - настоятель вытер с лица пыль, - я не...

- Тихо.

- Дети, - сказал отец Василий.

- Что? Дети - привели - сюда - башибузуков? Нет, батюшка. Здесь мы разойдёмся. Если останетесь тут, вас не заметят. Может быть.

Было время, Кэтэлин весьма охотно рубил эти круглые шапки. Тогда ему было чуть меньше тридцати лет, и оружие было совсем другим, и он ходил с ватагой вдоль Дуная и через Дунай. Сейчас бы так не смог. Степь высушила гайдука, так что старился он медленнее остальных, но для войны уже не годился. А в том, что будет новая война, Кэтэлин перестал сомневаться.

- Кэтэлин.

Он оглянулся, - из повозки высунулась большеглазая. Проходя мимо, гайдук вытянул руку и коснулся лица девочки, не то носа, не то щеки.

- Бывай, сестричка.

Если она и хотела что-то сказать ему, то не сказала.

Священник стоял, отряхивая рукава.

- Как же она тебя уговорила, - пусто произнёс он. - Одному Богу известно, как это вышло, что ты не бросил нас в начале. Я тебя так не уговорю, - (Кэтэлин всё пятился) - Когда будешь уходить, топот услышат наверху. Ты уйдёшь, разбойник, мы нет. И мы оба это, в общем-то, понимаем.

Кэтэлин скривил губы, мол, что поделать. Рядом брат Феодул что-то неслышно втолковывал детям. Просил молчать, наверное.

- Ты христианин...