Приданое для Царевны-лягушки

- Нет. Он и о Веньке ничего не знает. Ты ему не говори. Дед... как бы сказать - он старой закалки. Все время думает, какую из всего можно поиметь выгоду. Он не со зла, это от тяжелой жизни и от страха за нас.

- За нас? - удивился Платон.

- За меня, я имела в виду, - отвела глаза Илиса.

- Хорошо. Значит, об этом знаем только мы с тобой?

- И еще человек тридцать ребят на мотоциклах.

- Кока, твой адвокат говорил, что он видел знакомые глаза в шлеме, когда его избивали человек тридцать ребят с мотоциклов. Ты думаешь, Федор мог приехать на такое интересное дело?

- Я думаю - да, - кивнула Илиса. - Он знал, что Кива имел отношение к смерти Богуслава.

У Платона перехватило дыхание.

- Откуда?

- Гимнаст сказал. Пришел к нему в больницу в первый же день. Дождался, когда Федор очнется после операции, и сказал, что адвокат Кива руку к смерти его отца приложил. Надеюсь, - заметила она, - Гимнаст обошелся без подробностей.

- Пожалуй, я на сегодня переел новостей, - встал Платон. - Если смогу заснуть - не буди меня, хоть сутки просплю.

Платона разбудили в восемь утра. В коридоре стояли двое детей - близнецы Коки и с ними заплаканная худенькая девушка. Платон не узнал ее сразу, причесанную и в джинсах.

- Хулио умирать, - заявила девушка страстно, - он говорить, что вы хороший человек!

Плохо соображающий со сна Платон схватился за голову.

Илиса провела детей в кухню, усадила есть. Девушка, как привязанная, ходила за Платоном, но больше всего его пугало, что она то и дело порывалась схватить его руку и подтащить к лицу.

- Мы оставаться сиротливы! Вы знать, что мать детей тоже умирать?

- Да-да, я в курсе, пожалуйста, мне нужно одеться. Идите в кухню, вас покормят, там поговорим.

- Я не буду кормиться, пока вы не соглашаться нас приютить.

- Как вас зовут? - Платон подталкивал девушку к двери спальни.

- Эльза. Но я давно жить здесь, дети называть меня Чуня. Бог мой - они все умирать, и я тоже - умирать, и дети тогда оставаться трижды сиротами!

- Не надо, Эльза, так себя накручивать, вы не умрете, я уверен.

Кое-как дотолкав ее до кухни, Платон бросился переодеться - под утро, когда он решил все-таки лечь и выспаться, он смог самостоятельно облачиться в пижаму.

- Что делать? - в панике спросил Платон Илису, показывая на кушающую за столом троицу.

- А что тут поделаешь? Ты обещал Киве присмотреть за детьми?

- Обещал, но...

- Чего ты так пугаешься, Платон Матвеевич? Они же взрослые совсем. Да еще с собственной няней! Это тебе не новорожденные близнецы.

- При чем здесь - новорожденные близнецы? Что ты хочешь сказать?

- Потом, - отмахнулась Илиса. - Мы с Эльзой и с детьми поедем в магазин покупать еду. Нервной девушке я дам отварчику. Поселим их в гостиной, а я, уж ты извини, переберусь поближе к компьютеру - в кабинет. А ты иди, иди, Платон Матвеевич, занимайся своими делами.

- Да какие дела, у меня голова идет кругом!

- Кива оставил завещание?

- Кажется, да...

- А говоришь - какие дела. Кто хочет поехать со мной по магазинам? крикнула она, уже отстранившись, уже вся - в новых заботах.

Через полчаса Платон остался в квартире один. Он никак не мог справиться с ужасом нахлынувших проблем. Пометавшись из спальни в кухню, потом в кабинет и обратно, Платон на третьем забеге почти споткнулся о сонную Василису в ее, вероятно, любимой и универсальной одежде - рубашечке на бретельках.

- Что ты здесь делаешь? - обалдел он настолько, что ущипнул себя за ногу. - Ты же только что...

- Писать иду.

- А откуда ты идешь, деточка? - он присел, отводя длинные волосы от ее прекрасного лица.

- Оттуда - показала она рукой на дверь кабинета.

- Ты не можешь идти оттуда, тебя там только что не было!

- Отстань, - сказала Василиса, пытаясь оттолкнуть Платона.

- Покажи, где ты спала!

Проигнорировав его просьбу, Василиса зашла в туалет и, не закрывая двери, устроилась на унитазе.

Платон, не веря глазам, смотрел, как девчонка прошлепала мимо него в кабинет, подошла к лежанке и... подняла ее верхнюю часть! После чего спокойно улеглась на наваленные туда подушки и опустила над собой крышку.

Стукнув себя кулаком по лбу, Платон чуть не взвыл: они с Венькой при обыске не посмотрели в хранилище подушек в кабинете - в открывающуюся тахту-лежанку! Подбежав, Платон поднял верх тахты и осмотрел подъемный механизм. Девочка с безмятежным лицом ангела лежала с закрытыми глазами на боку, подтянув ножки, и дышала совершенно бесшумно. Подъемный механизм по всем признакам заменили на новый, легкий в употреблении. А это еще что? Платон наклонился, разглядывая странную коробочку с прозрачной крышкой, в которой были сделаны крошечные отверстия. Он взял коробку в руки и чуть не закричал - там что-то шевелилось, большое и серо-зеленое.

- Не трогай Щушуню, - сказал девочка, не открывая глаз.

- А кто это? - содрогнулся Платон, разглядев у насекомого бесстрастные глаза и усики.

- Это Шушуня, богомол.

- Ах, богомол!.. - застыл Платон.

Постояв истуканом несколько секунд, Платон выбежал из кабинета, повторяя: - Богомол, да? Шушуня?!

- Папочка, закрой меня! - крикнула девчонка. - Верни Шушуню!