Приданое для Царевны-лягушки

- Значит, - взял Платон племянника за руку и сжал ее, успокаивая дрожь, ты должен был ее хорошо рассмотреть. Она сейчас стояла голая, я разглядел...

- И что? - не понимает Веня.

- Низ живота. У нее совершенно голый лобок. При достаточно маленькой груди. О чем это говорит? О том, что она - несовершеннолетняя.

- Как это? - напряг лоб Веня.

- Она незрелая в половом отношении. Она еще маленькая.

- Тони, у тебя вчера вечером телки были?

- Телки?

- Да, телки! Ты сам говорил - на заказ!

- Не кричи. Были у меня... телки. И что?

- А то, - отнял Вениамин руку и сменил выражение лица на снисходительное: - Наверняка они были дорогими телками, так?

- Допустим... - все еще не понимал Платон.

- Тогда ты должен знать, что они не только это место выбреют по делу, а и любое другое!

- Это не выбрито, мне ли не знать, как выглядит выбритое место у женщины! - горячо заверил Платон племянника. - Ты не даешь мне договорить. Не перебивай. Я точно видел, что это не бритое и не эпилированное. Дело в том... Дело в том, что эта девочка очень напомнила мне другую, которую... которая...

- Которую ты когда-то трахал, - пришел на помощь племянник, - Ну и что?

- Она сказала, что ей восемнадцать. А когда я... усомнился, я подозревал, что она еще совсем девочка, понимаешь? Хотя она уверяла меня, что это наследственное. Чтобы обмануть меня... Я был категорически против наших близких отношений, и она, чтобы уговорить меня, уверила, что у всех ее взрослых родственников по женской линии совершенно голый лобок и все это место.

- Ну и что?

- Она врала. Недавно я узнал, что ей было пятнадцать. Я совершил половой акт с несовершеннолетней.

- Ну и каким боком это относится к Кваке в ванной?

- А таким, что это не Квака. Я видел паспорт Кваки. Ей уже восемнадцать. К восемнадцати годам даже очень отстающая в половом развитии девочка в достаточной степени обрастет волосами под мышками и на лобке. И потом... Ты же не можешь всерьез думать, что шкурка, которую мы нашли...

- Это можно легко выяснить, - заявил Веня.

-Как?

- Поймать Кваку утром и осмотреть ее голую! Если у нее окажется такая же лысая...

- Прекрати. Это смешно.

- Ничего не смешно. У красавицы Кваки, которая сейчас в ванной, есть две родинки под мышкой. Близко к груди. Отлично видны, когда она поднимает руку. Маленькие, одинаковые и рядом.

- Теперь мне хорошо понятны мотивы вашей драки с Федором! - заметил Платон.

- Да не было драки. Федька мне врезал в висок, я сразу свалился. Ничего потом не видел и не помню.

Они замолчали. И Платону вдруг почудилось чье-то дыхание, совсем близко. Он вздрогнул. Веня тяжело вздохнул и спросил:

- Тебе грозила статья из-за этой малолетки?

- Да. Но дальше попыток шантажа дело не пошло. Веня, мы говорим не о том. Помнишь, ты сказал об идеале женской красоты? Ты еще говорил, что все, облизавшие фотографии, видели на пианино именно идеал, мечту, но ведь у всех эта мечта - своя, не похожая на идеалы других.

- Ну, говорил.

- Значит, - вздохнул Платон, - мы с тобой тоже видели в проеме двери мечту. Ты - свою, а я - свою. Эта девочка очень похожа на ту, которую я любил. Так ведь не может быть. Только если она - видение.

- Лажа все это, - отмахнулся Веня. - Я ее щупал! Она пищала. Видения пищат?

Когда еле живой от усталости Платон добрался до своей постели, ему сначала пришлось ее заправлять - Веня проявил недюжинное рвение в поисках Кваки. Улегшись, Платон закрыл глаза и почти сразу забылся.

Он не столько услышал, сколько почувствовал шаги у кровати. Затих, стараясь дышать ровно и спокойно. Илиса подошла сначала к изголовью, постояла, прислушиваясь, потом направилась к ногам. Она залезала под одеяло очень осторожно, Платон едва ощущал движения ее тела. Улеглась она так, чтобы не касаться Платона, и почти сразу заснула. Платон определил это безошибочно: Илиса начала храпеть. Тяжелое дыхание сменилось негромким храпом.

Платон осторожно выбрался из-под одеяла. Прошел на цыпочках в коридор. Тишина. Он стоял у дверей в гостиную почти полчаса - ни звука. Диван не содрогался, пружины не скрипели, никто не стонал сладострастно и не вскрикивал. Тогда Платон решился и с максимальной осторожностью открыл створки двери. Он шел по комнате, совершенно не понимая, что станет делать, если сейчас в кровати с Федором будет лежать девочка, которую он видел в проеме двери. Не знал толком Платон Матвеевич и как быть, если Федор окажется один.

Разложенный диван оказался пустым.

Постояв в растерянности, Платон, естественно, пошел в ванную. Никого. Тут он заметил тень за витражным стеклом кухонной двери и вошел в кухню.

Федор сидел у стола на диванчике и вертел в руках гвоздодер как раз над головой спящей Авроры.

- Федя!.. - кинулся к нему Платон.

- Садись, Тони, - улыбнулся тот. - Что ты бродишь ночью? Разбудила она тебя?

- Кто? - обомлел Платон.

- Квака. Сказала, что пойдет спать с тобой, со мной толком не поспишь.

Не зная, что ответить и как вообще вести себя в такой ситуации, Платон все же решил отойти от Федора с гвоздодером подальше.

- За кошелку беспокоишься? Не беспокойся, Тони. Это даже хорошо, что она на меня зуб имеет.