Приданое для Царевны-лягушки

Ночью Платон проснулся от плача. Он сел в кровати и затаил дыхание. Кто-то плакал, негромко, отчаянно, не таясь. Нашарив шлепанцы, Платон вышел в коридор. Плач прекратился. Платон обошел неспешно всю квартиру. В гостиной на огромной постели спала в уголке Илиса. То, что она спала, подтверждал негромкий равномерный храп. Подойдя к кровати, Платон захотел накрыть одеялом крохотную ступню, уже протянул было руку, но замер, пораженный. Он соотнес расстояние от раскинувшейся Илисы до этой пяточки в другом конце разложенного дивана и вдруг понял, что чувствует человек, столкнувшийся со сверхъестественным. Оторопь сердца - так бы это назвал Платон Матвеевич, если бы захотел в тот момент описать свое состояние. У него было несколько секунд, чтобы решиться. Он не приподнял одеяло. Рука дернулась, словно в неудачной попытке перекрестить, но он не открыл одеяло. Наклонился и прижался губами к ступне, чтобы только убедиться - живая, теплая. Пятясь, ушел к двери на цыпочках.

В библиотеке спал Вениамин. Платон выключил плеер у него на груди и осторожно снял наушники.

В коридоре он стал у скорчившейся под пледом пострадавшей и тихо спросил:

- Что вы плачете?

- Душа тоскует, - высунула голову женщина.

- Как вас зовут?

- Лукреция я, - с готовностью ответила она. - А в миру была Лужана.

- У вас какая-то справка имеется, - замялся Платон. - Что там написано?

Он думал, что монашка покажет ему справку, но та пробормотала скороговоркой - наизусть:

- Раба божья Лукреция, приписанная к Волховскому монастырю Печерского района, имеет годы рождения 1956 и 1989.

- Почему годы разные? - удивился Платон.

- В первом годе я родилась на свет божий, а в другом - приняла постриг.

У этой женщины две даты рождения. У Илисы два тела. Может такое быть? Что там лежало под одеялом? У изголовья - верхняя часть Кваки с зеленым бородавчатым телом ниже пояса? А внизу? Верхняя половина лягушки со стройными женскими ножками...

- Да тебя бесы одолели! - заметила Лукреция. - Наклонись.

Платон наклонился, и монахиня мелким крестом перекрестила его голову много раз и при этом поплевала, что-то приговаривая.

- Спасибо, - чувствуя себя идиотом, поблагодарил Платон, проведя рукой по волосам, а потом вытер ее о пижамные брюки.

- Ничего, ничего... Я поживу у тебя, окроплю дом святой водой, а то нечисти тут - видимо-невидимо!

- А вы... Вас в монастыре не хватятся? - с на-деждой поинтересовался Платон.

- Не хватятся! - успокоила его Лукреция. - Я уже три года как странствую. По святым местам ходила, душой очищалась, а теперь приживалкой живу. При церкви батюшки Апексима. Пока церковь строится, я за рабами приглядываю.

- Рабами? - удивился Платон.

- Ну да, за рабами божьими беженцами - да странниками всякими незаконными. Я как раз шла проведать попрошаек, что милостыню собирают у моста, а тут ты меня сбил, прости господи твою душу грешную... - крестясь, Лукреция села, свесив ноги, пошарила в сумочке и вдруг закурила, щелкнув зажигалкой.

У Платона от такой непосредственности пламя зажигалки размножилось в глазах десятком огоньков.

- Невозможно!.. - прошептал он, не в силах быстро и правильно сформулировать запрет. - В моем доме не курят!

- Ох-ох-ох, - покачала головой Лукреция, - раскудахтался! А может, мне нервы упокоить надо? Сядь, - она постучала рядом с собой по разложенному креслу. Затянувшись как; следует, заметила, выпуская дым: - Вон у тебя какие глаза блудливые! Чего бродишь ночью по дому, а? Много грешишь?

- Что?., что вы сказали? - опешил Платон. Он как раз в этот момент обдумывал, провалится ли под тяжестью его большого тела разложенное кресло, если и в самом деле сесть?

- Грешишь, спрашиваю, много?! - закричала Лукреция, как глухому.

- Не кричи,.- поморщился Платон, от возмущения легко переходя на "ты". Немедленно прекрати курить! - приказал он громким шепотом.

- Ладно, - согласилась Лукреция, затянулась напоследок и вдруг, наклонившись, тронула его за ногу.

Платон отшатнулся назад, потеряв шлепанец.

Лукреция положила на пол сигарету, подобрала тапок и шлепнула им по дымящейся сигарете, как бьют по большому таракану.

Платон от таких ее действий захлебнулся на слове "Паркет-с-с!"

- И все дела, - удовлетворенно заметила монашка, выпрямляясь.

Совершенно обессилев, Платон сел рядом с ней, не сводя глаз со шлепанца.

- Ну вот, - кивнула Лукреция, - толстуха, которая развалилась одна на большой кровати, она тебе кто?

- Невестка, - ответил Платон и задумался. - То есть она теперь вдова получается.

- Твой сын умер? - буднично поинтересовалась монашка.

- Не сын. Племянник. Старший, - уточнил Платон. - У меня нет детей.

- А в комнате с книжками, значит, младший племянничек спит, - кивнула сама себе Лукреция и вдруг спросила, близко придвинувшись: - Отпевали?

- Что?.. - отшатнулся Платон.

- Ты глухой или дурак - с одного раза не понимаешь? Отпевали умершего, спрашиваю?!

- Наверное... - пожал плечами Платон, пытаясь вспомнить, что говорила Илиса о похоронах.

- А то отпеть нужно, - строго заметила Лукреция. - Просто необходимо. Ты вот что, Платон, имей в виду: твоя невестка - ведьма.