Приданое для Царевны-лягушки

– Тебя. Он сказал, что ты такую не пропустишь. Ты и не пропустил. А я на тебя за это сильно разозлился. Ты когда Альку первый раз посадил к себе на колени, я чуть башку твою не проломил графином. Вот я тебя, Платоша, от такого родственного помутнения в голове и подсадил на крючок. Я фотографии сделал, когда вы вместе были. И отдал их Цапелю. Не знаю, как об этом пронюхал Богуслав, но уже черед две недели после такого моего поступка он позвал Алевтину и все ей высказал. Все, что он думает о подставных шлюхах, которые проникают в дом приличного человека, соблазняют и снимают его камерой в интимные моменты близости. А потом относят фотографии в органы и заявляют о совращении малолетней. Он дал ей два часа на сборы. Алька кинулась ко мне. Я проклял себя в тот момент, но нужно было действовать. И так действовать, чтобы ни Славка, ни Цапель ее не нашли, пока все не утрясется.

– И где?.. куда ты ее отвез?

– Я ее увез из Москвы. Тогда дом в Репино стоял пустой. Месяц она там пряталась.

– В моем доме в Репино? Я чуть с ума не сошел, разыскивая ее... – Платон упал на подушки, не сдерживая слез.

– Ты-то просто разыскивал, а другие? Славка-то выгнать – выгнал, но хотел проконтролировать на всякий случай ее поведение. А девочка исчезла. Через три дня он нанял братков. Вот они рыли так рыли! Они с детского дома начали. А уж каких профессионалов на это дело закинул Цапель, сказать страшно. Его люди были в Репино. Засада сидела недели две. Зимой! Дом просвечивали на тепловое излучение. Но к тому времени мы с Алькой под соседским сараем вырыли землянку и проход к лесу оформили в буреломе. Она беду чуяла лучше меня. И чужих – по запаху на расстоянии, как собака. Месяца через два поутихло. Я сделал Альке документы, снял дачку в Лисьем Носу. Месяца за полтора до родов сказал Славке, что нужно отлучиться, поискать дочь. Он только махнул рукой – если уж его братва не нашла, куда мне. И намекнул: мол, от таких плохих дел, что она затеяла с компроматом на тебя, и тела ее могут никогда не найти.

– Почему ты не пришел ко мне, не рассказал все? – прошептал Платон, борясь со сном.

– Она не дала. Сказала, что в глаза тебе не сможет посмотреть. Ты прости, Платоша, я так и не сознался Алевтине, кто это все сделал. Сказал, что, наверное, камер у Славки понатыкано везде, вот нехороший человек этим и воспользовался.

– Да пошел ты... со своим прости...

Утром он проснулся с жуткой головной болью и сильным желанием увидеть Илису. Как только подумал о ней, Илиса вошла в комнату с подносом. Запахло кофе. – Я ушила тебе все брюки в поясе, – сказала она. – Что так смотришь? Накричать хочешь?

– Хочу таблетку от головной боли.

– Я тебе отвар приготовила. Все пройдет. Только нужно поесть. Его нельзя пить натощак.

– Ты звонила насчет Вени?

– Никаких известий. Ты, Платон Матвеевич, не звони. Его не найдут.

– Найдут – не найдут! Я сейчас не хочу с тобой разговаривать на эту тему. Я должен ехать в суд.

– Вот и не разговаривай, Платон Матвеевич.

Где-то в квартире звякнуло стекло.

– Кто это? – дернулся Платон.

– Я ничего не слышала, – Илиса отвела глаза.

– Кто-то в кухне разбил бокал! – он выбрался из кровати и почти побежал в кухню. Никого. Платон осмотрел столешницу, пол, обеденный стол. Никакого стекла. Вздохнув, он направился к ванной, но что-то заставило его, почти помимо воли, вернуться и открыть дверцу под раковиной.

В недавно заправленном полиэтилене мусорного ведра лежали осколки бокала. На одном из них – следы крови. Что же такое здесь происходит? Обежав всю квартиру, Платон ворвался в спальню и наткнулся на Илису, которая тотчас же ткнула ему почти в лицо порезанный средний палец на левой руке. Палец подтекал кровью.

– Все? – спросила она агрессивно. – Поиски привидения закончены? Еще вопросы будут или ты уже начнешь одеваться?

В машине Платон раз за разом заново мысленно обходил свою квартиру, выискивая потайные места, в которых мог запрятаться кто-то маленький и злой, изводивший его нервы и пахнущий странным запахом – Платон уловил этот запах в коридоре, когда выбежал из спальни.

В здании суда он околачивался в коридоре, чтобы не встречаться с адвокатом Авроры до заседания. Но Кока почти столкнулся с ним именно там, где он слонялся.

– Платон!.. – растерянно заметил он.

– Я, – кивнул тот, внимательно осматривая лицо Коки и его безупречно сидящий костюм. – Знаешь, в мужской одежде ты смотришься потрясающе.

– Не сейчас, Платон, пожалуйста.

– Женщины небось в таком виде тебе прохода не дают?

– Уймись, прошу.

– Значит, ты – адвокат. Судя по выражению лица и костюму – престижный адвокат.

– Далось тебе мое лицо! Да, я адвокат. Да, я известен в некоторых кругах. Да, я берусь не за все дела подряд, а сам выбираю процессы.

– И у тебя наверняка есть свой кабинет. Где, Кока?

– А вот об этом я тебе говорил. И не только кабинет, у меня есть свой офис. На меня работают три юриста, секретарь и повар-уборщик. Что ты еще хочешь знать?

– Минуточку-минуточку. Тот самый офис, где есть зеркало, сквозь которое...

– И такое там есть.

– У меня к тебе два вопроса.