Приеду к обеду. Мои истории с моей географией

Папа нанизывал кусочки мяса плотно друг к другу, чтобы между ними не было никакого «воздуха», тогда шашлык не подсыхал и всегда был сочным. Жарил, как уже говорила, его всегда сам, никого не подпускал. Эту часть готовки любил больше всего: выбор мяса, нарезка, очистка от жил, маринование – все это было прелюдией к основному языческому действию на огне. Стойко крутил шкворчащее и прекрасно пахнущее мясо, захлебываясь слюной. Всегда около мангала стояла стайка гостей – первобытный инстинкт, наверное, – у огня, у мяса, рядом с поваром. Ждали. Когда первая порция снималась с огня, гости сразу же расхватывали мясо с мангала прямо на шампурах и шли есть в одиночестве, разбредаясь по всей лужайке, чтобы ни с кем не делиться. Помню, на одном из дней рождения папе подарили старинный дуэльный пистолет, который Муслим Магомаев вынул из футляра, и как маленький мальчик целый вечер ходил и картинно целился в неведомых врагов, которые, видимо, сидели в кустах. Иногда в шашлык.

Так что шашлыком нашу семью не особо-то удивишь, папа все равно делал его лучше всех!

Еще нас отвели в маленькое бакинское кафе, знаменитое своим изобилием варенья, там его более ста видов. Все перечислять не стану – собьюсь, но помимо обычно-привычных-клубничных, есть, например, варенье из оливок, из недозрелых плодов миндаля, из кокосовой стружки, из семечек подсолнуха, из граната, киви, туты. Будем честны, это не совсем варенье, а, скорей, сироп из того, что попадется под руку. Скорее любопытно, чем вкусно, но тем не менее, напробовались прилично, почти слиплось! Потом узнала, что в Баку есть еще один район, где, наоборот, солят и маринуют всё, что плохо лежит – персики, черешню, дыни и т. д. и т. п. В следующий приезд в Баку отправлюсь именно туда!

А когда вышли из старого города – попали прямиком в будущее: в Центр Гейдара Алиева, который построила архитектурная дива и безбашенная волшебница Захи Хадид. Нержавеющую сталь она с легкостью превращала в податливую резину, а стекло – в воздух. Здание словно скручено из проволоки, которую как хочешь, так и завивай – удивительно, что эту фантазию вообще смогли воплотить в жизнь, настолько нереально оно выглядит. Архитектор Захи Хадид сделала свой стиль абсолютно узнаваемым во всем мире, а по масштабу она вполне соответствует личности Коко Шанель в становлении моды от кутюр. Не каждый город мира может похвастаться шедеврами от Захи. Баку – может. В Центре Захи находится Национальный музей – огромное собрание старинных народных красивостей – ковров, украшений, коллекция подарков Гейдару Алиеву и много разного другого. Внутри все необычно, белоснежно и совершенно непонятно, на чем держатся лестницы и что куда перетекает. Невероятное здание!

Родители часто приезжали в Баку и с Муслимом Магомаевым, ездили по республике, много выступали. Но родителей давно нет. И Муслима тоже. Хотя в виде исключения могли бы жить вечно.

Муслима обожали все! Не встречала ни одного человека, кто бы его не любил! Вспоминаю о нем только хорошее – плохого, связанного с ним, и правда, никогда не было.

В 70-е, в расцвет магомаевской эры, он, когда появлялся в Москве, почти ежедневно бывал у нас. Они с отцом много работали, папа писал для него песни, часто репетировали у нас дома. Муслим тогда еще не был москвичом, и когда приезжал в столицу на гастроли, всегда останавливался в гостинице «Россия». У него был свой номер-люкс на одном из самых верхних этажей, в башне. Однажды в этой башне случился страшный пожар, погибло много людей, но мы все благодарили бога, что Муслим в тот момент был в Баку.

Когда жил в Москве, то возвращался к себе в номер в основном спать, а большую часть времени проводил или на репетициях, или у друзей. Очень часто заходил к нам в квартиру на Калининском. Мама с бабушкой прямо с порога усаживали его обедать, а после, с чашечкой кофе в руке, он отправлялся к папе в кабинет, где они или работали, или играли в нарды, постоянно дымя, или он напевал новую песню в четверть, даже нет, в 1/10 своего шикарного голоса. Нам казалось, что не так уж и громко, мы привыкли, но соседи все равно звонили в дверь, – не ругаться, нет, что вы, просто хоть взглянуть на живого Магомаева и попросить у него автограф.

Магомаев был в те времена живым воплощением бога, правда. За ним ходили толпы девушек, его машину поднимали и несли на руках, его просто боготворили. Консьержки в нашем доме являлись на дежурство со своими чадами и домочадцами, чтобы все, так сказать, могли прикоснуться к прекрасному. Или хотя бы посмотреть, как он проходит к лифту. Устраивали партизанские засады. Весь дом знал, что у нас почти ежедневно бывает Магомаев. А наш дом на Калининском – это целых 24 этажа! И все эти жильцы, ну почти все, правдами и неправдами пытались у меня или у бабушки вызнать, когда именно должен появиться в подъезде Сам. К маме с папой не приставали, понимали, что бессмысленно, все равно ничего не скажут. А на нас с бабушкой, видимо, была какая-то надежда.