Приемный ребенок

Я достаю свой айпад из ящика, вместе с ним иду в мягкое кресло, которое стоит в углу комнаты. Я открываю Гугл, набираю слово «телекинез» и жду, пока загрузится страница.

Мне кажется нелепым даже впечатывать это слово в поисковик. Телекинез. Тем не менее я только о нем и думаю с тех пор, как проснулась без ребенка, растущего у меня в теле. Та ночь, когда у меня случился выкидыш, остается черной дырой в моем сознании. Я превратилась из замужней будущей матери, набирающей себе ванну, в женщину, которая вскоре станет разведенкой, той, ребенок которой никогда не сделает свой первый вдох. Но при всем этом я помню только одно из этих изменивших мою жизнь событий – громкий и четкий голос Элли, который так и звучит у меня в сознании: «Вы не заслуживаете быть матерью, вы не заслуживаете того, кто сейчас растет внутри вас. Для него лучше умереть». Это не могло быть совпадением. Не еще одним совпадением. Не после Тома Харриса и Наоми Харпер. Не после Ханны Гилберт. Если бы я к ней прислушалась, она до сих пор была бы жива?

У меня сильно сводит живот, я закрываю глаза, откидываю голову назад и пытаюсь правильно дышать, несмотря на боль. В уголках глаз появляются слезы, я сжимаю кулаки и тру ими глазные яблоки, пока передо мной не начинают плясать искорки света. Когда я снова открываю глаза, интернет-страница уже загрузилась.

Психокинез (от греч. ψυχή – «душа» и κίνησις – «движение») или телекинез (от τῆλε – «далеко» и κίνησις – «движение») – это предполагаемая экстрасенсорная способность человека одним только усилием мысли воздействовать на физические объекты без непосредственного физического контакта.

Вот оно. За этим объяснением следуют многочисленные страницы с «доказательствами» и анекдоты от людей, которые верят, что лично становились свидетелями этого феномена. Я кликаю по одной статье за другой, просматриваю рассказы о детях, способных заставить предметы двигаться, воздействовать на электричество и влиять на какие-то вещи силой своей мысли. Слова Дэна, в шутку сказанные про Кэрри Уайт, всплывают из памяти.

Тогда можно было над ними посмеяться и отмахнуться, отмахнуться от самой идеи о том, что эта невинно выглядящая одиннадцатилетняя девочка мстит окружающим ее людям, используя только силу своей мысли. Но то было раньше; до того, как я испытала на себе ее злость и жестокость. До того, как она сказала мне все те вещи – о том, как она хочет наказать всех, кто к ней плохо относился. Я снова вспоминаю тот вечер, когда убили Ханну Гилберт. В тот вечер мне позвонила Элли, судя по голосу, она была испугана и говорила про крик. Она слышала, как кричала Ханна Гилберт? Она знала, что с той случилось, потому что находилась рядом, может, не физически, не тело ее там было, а сознание?

Я кликаю по иконке «домой» на своем айпаде и с отвращением бросаю его на кровать. «Это смехотворно, нелепо, – думаю я. – Я веду себя как полная идиотка, черт побери, как одна из тех безумных теток в шляпах из фольги, которых поздно ночью показывают по телевизору, а не как разумная тридцатидвухлетняя женщина».

Но когда час спустя я снова беру в руки айпад, интернет-страница все еще открыта, и я опять прокручиваю один рассказ за другим. Читая одно сообщение, датированное 1978 годом, я чувствую, как сердце начинает судорожно биться у меня в груди.

Абигейл Сампсон, которой было десять лет и четыре месяца, получила тяжелые травмы в результате автомобильной аварии, в которой погибли ее родители, а она осталась сиротой. Ее взяла бабушка со стороны матери, которая вскоре уведомила социальные службы о том, что не может больше жить с ребенком, потому что девочка странная и опасная. Слова женщины не приняли всерьез: ее просто посчитали старой и страдающей деменцией, а поэтому неспособной обеспечить уход десятилетнему ребенку. Абигейл передали в семью опекунов, которые несколько недель говорили, что она счастливый ребенок, который легко встраивается в новую жизнь. Через некоторое время они взяли под опеку второго ребенка, пятилетнюю девочку, и стали отмечать, что поведение Абигейл изменилось. Она стала молчаливой, ушла в себя, появились вспышки ярости. При этих вспышках ярости в доме отмечались аномальности с электричеством. То свет начинал мигать, то телевизор включался, потом сам выключался. Один раз, после особенно неприятной ссоры с приемной матерью, загорелась микроволновая печь.