Приемный ребенок

– Она – единственный человек, который не относится ко мне, как к идиотке. – Элли пожимает плечами. – И она ненавидит Билли так же сильно, как я.

– Билли?

Элли морщится.

– Он тоже живет с нами, но он не брат Мэри, он как я. Его мать зря занимает пространство, и его тоже никто не хочет к себе брать. Хотя я не удивлена, потому что он ужасный.

Элле внезапно замолкает, словно поняв, что сказала то, что не должна была говорить.

– Все в порядке, – улыбаюсь я. – Не нужно беспокоиться. Как я тебе уже сказала, мне ты можешь говорить все что угодно, и я не стану это никому пересказывать. Мне запрещено – или у меня будут серьезные неприятности.

– Люди типа вас всегда говорят что-то подобное, но я знаю, что вам придется кому-то сообщить, если я признаюсь, что сделала что-то плохое.

– Так, давай разберемся с плохими вещами. Я действую по типу священника. Ты когда-нибудь встречала священника?

– Мне не разрешается заходить в церковь, – отвечает Элли. – Чтобы меня вдруг не объяло пламенем.

Я не могу не ахнуть. Затем вижу блеск в глазах Элли, и у меня отвисает челюсть.

– Элли Аткинсон, это была шутка?

Она пожимает плечами, и я вижу легкую ухмылку. Она на самом деле довольно симпатичная, когда не напряжена.

– Ну, я в некотором роде действую как священник, только я моложе и симпатичнее.

– И не лысая, – говорит Элли. Я смеюсь.

– Да, точно не лысая. И точно так же, как если б ты говорила со священником, ты можешь рассказать мне о плохих вещах, и после этого у тебя не будет никаких неприятностей. Хотя если все на самом деле очень плохо, если я решу, что кто-то мог из-за тебя пострадать или может пострадать в будущем, мне придется доложить своему начальнику. Ведь существуют вещи, которые нельзя держать в себе, потому что они очень важные. Понимаешь?

Элли ничего не отвечает. Похоже, она тщательно обдумывает то, что я сказала, прогоняет у себя в сознании, словно размышляет над контрактом, который она, возможно, захочет подписать.

– Я приведу тебе пример, – продолжаю я. – Если б ты сказала мне, что подбросила тех пауков в письменный стол мисс Гилберт…

– Я этого не делала, – с негодованием перебивает Элли.

– Это просто пример. – Я поднимаю руки вверх. – Хорошо, пусть будет… Если б ты сказала мне, что опустила вызывающий чесотку порошок в штаны мисс Гилберт…

Элли закатывает глаза.

– Или слизней в резиновые сапоги мистера Харриса…

– Ему б это, вероятно, понравилось. А если б я заменила весь сахар в учительской на соль?

Я морщусь.

– Мне нужно, чтобы ты меня об этом предупредила – я кладу сахар в чай! Хотя если ты скажешь мне про порошок в штанах мисс Гилберт, не могу обещать, что не буду хохотать, но обещаю никому не говорить. С другой стороны, если ты скажешь мне, что выкопала яму у нее в саду и прикрыла ее листьями…

– Вам придется сообщить полиции, – заканчивает за меня фразу Элли.

Я киваю.

– Или, по крайней мере, самой мисс Гилберт и ее кошке.

– Хорошо, – кивает Элли в ответ. – Я об этом подумаю.

– Я только этого и хочу: чтобы ты об этом подумала. – Я улыбаюсь. – Я могу задать тебе один вопрос перед тем, как ты вернешься в класс?

Элли снова смотрит на меня подозрительно, потом легко пожимает плечами.

– Ты говорила, что Мэри относится к тебе по-доброму. Так?

Она опять кивает.

– Я просто хотела знать: ты можешь обсуждать с Мэри происходящее в школе? Если тебе нужно будет с кем-то поговорить до нашей с тобой следующей встречи, ты можешь поговорить с ней?

– Могу, – отвечает Элли. – Но какой смысл?

– Иногда бывает нужно просто кому-то рассказать о случившемся, даже если ничего сразу не поменяется. Может, в это трудно поверить, но если ты просто говоришь кому-то о том, что чувствуешь, становится лучше.

– Я знаю, от чего мне стало бы лучше, – заявляет Элли, словно и без меня давно знала ответ. – Если бы все они понесли наказание.

Глава 31

Имоджен

Я останавливаюсь перед одноквартирным домом, составляющим часть сплошного ряда домов, имеющих общие боковые стены, и выключаю двигатель. С минуту я просто сижу в машине, смотрю на неухоженный сад перед фасадом и вижу пластиковую игрушку, которая совсем побелела, полностью утратив изначальный цвет. Она валяется под белым подоконником из НПВХ [17]. Ее там забыли. Делаю пару глубоких вдохов и пытаюсь нарисовать у себя в воображении людей, которых встречу за этими стенами. Затем собираюсь с силами, вылезаю из машины, широкими шагами иду по короткой тропинке к входной двери и громко стучу.

Несколько минут ничего не происходит, я стучу снова, затем еще раз. В конце концов дверь открывается. На пороге стоит девочка-подросток, которую я видела на главной улице в мой первый день в городе. При виде меня она улыбается. Она узнала меня, как женщину, которая заступилась за Элли в тот день? Теперь я рада, что тогда выступила, хотя Дэн постоянно говорит мне, чтобы я почаще придерживала язык.

– Привет. Тебя зовут Мэри? Меня зовут Имоджен, я пришла к твоей матери.

Девочка кивает и открывает дверь пошире.

– Да, конечно. Мама дома. Она сама бы открыла дверь, но… в общем, неважно, проходите.