Пригоршня прозы: Современный американский рассказ

Это мог быть кто-нибудь другой — немцы или американцы, но какая была бы польза? Люди считали, что китайцы начинают прибирать все к рукам, что их просто слишком много. На деле, их магазинные вывески слишком бросались в глаза; да и их лица. Понятно же, все знали, что было из чего выбирать, но так получалось быстрее.

Например, жители Аламоса — там рядом огромный серебряный рудник. У тамошних заправил дома все было серебряное: серебряные накладки на метлах, сами метлы из серебра, серебро на колоннах, подпирающих дома. Годилось все, к чему можно пристроить серебро.

Но заставить их расстаться с этим — да, это совсем другое дело.

Его четыре дочери плакали, когда узнали, что происходит, и плакали, услышав, как приближаются солдаты. Но Хесу-сита сделала все, что могла.

В те дни семья жила в Лос-Апостолос; это двенадцать домиков, выстроенных вплотную один к другому, или, скорее, двенадцать комнат, принадлежащих дону Лазаро. Он не волновался особо насчет этого всего и, если его спрашивали, отвечал, что никогда не сдавал жилье китайцам. То, что он с них получал, говорил он, вряд ли можно назвать платой.

То, что домиков было двенадцать, придавало юмористический оттенок названию и одновременно умножало на двенадцать все проблемы! Поскольку дома были построены одновременно и совершенно одинаково, то, если возникало какое-то беспокойство, оно, как бы по волшебству, превращалось в двенадцать. Для дона Лазаро, который не всегда доверял правилам умножения, это было несложное, но неприятнейшее уравнение.

Каждое жилище с годами приобретало индивидуальность по мере того, как дон Лазаро разбирал каждую неприятность по отдельности от любой предыдущей и последующей. Он не желал оскорбить кого-либо, отказавшись узнать, в чем состоит его личная проблема. В таких случаях он не хотел обидеть человека, отказавшись от café con leche во время беседы. Он умел слушать и иногда предлагал вскипятить молоко для второй чашечки кофе. И для каждой проблемы находил свое решение.

Но вот что оставалось одинаковым, это двенадцать одинаковых двориков позади квартирок; двориков, обнесенных заборчиками. И тот, кто знал собственный двор, знал все о соседних.

Была уже ночь, так что когда пришли солдаты и постучали в первый дом, Хесусита отвела мужа в соседний двор, а потом дальше, вдоль ряда, пока солдаты шли к следующей двери — методично, как одни только солдаты и делают.

Во дворах хватало мусорных баков и компостных куч, хватало и шума от потревоженных собак и кошек, так что Хесусита могла довольно легко водить мужа с места на место. Не последнюю роль сыграло дополнительное правило геометрии, по которому маленькая мусорная куча является для лентяя горой. Солдаты уже устали от дневных трудов, а отдохнуть им не дали.

Семерым солдатам вместе взятым не сравниться с матерью, зовущей ребенка обедать. Мать знает, как найти своего ребенка.

Когда солдаты добрались до последнего домика, Хесусита, сказав, что несет стираное белье, принесла мужа к их дому — и внутрь, через заднюю дверь.

Солдаты сюда уже приходили, и четыре дочери мистера Ли сказали им, что его здесь нет, что его нет довольно давно, а они не знают, где он, и не знают, когда вернется. А потом только поднимали плечи в ответ на вопросы.

Это на них похоже, сказал лейтенант, или капитан, или кто он там был. Китайцы, что с них взять. Голос у него был низкий и чересчур громкий.

Дочери молча занялись своими делами, и военный уловил намек, важно покашлял и пробормотал что-то невнятное. Мол, если он появится, в общем, ну вы понимаете, позовите нас, а дочери тоже пробормотали что-то невнятное. Обязательно, хорошо, ладно.

Когда солдаты ушли, Хесусита привела мужа, и они всей семьей спрятали его в тумбочке радиоприемника фирмы «Уорд», модель «Эйрлайн», с надписью «гетеродин» по нижнему краю. Коричневая тумба, украшенная вперемежку греческими колоннами и лирами. Прежде чем придвинуть приемник обратно к стене, они посмотрели на мистера Ли, на его голову среди радиоламп и проводов.

Это было похоже на кадр из комического фильма, такого фильма, что показывают по субботам, на утреннем сеансе. Им хотелось смеяться и плакать одновременно. Они услышали его слова: этого происходить не может. Они стояли, смотрели на него и понимали, что он прав. Это было совсем не похоже на стирку или вечернюю стряпню. Это было ни на что не похоже. Что-то из кинофильма. Но так, словно администратор запер все выходы из кинотеатра. И теперь надо жить перед лицом этого ужаса.

Много лет никто не видел мистера Ли. Он больше здесь не живет, говорили его домашние. Но они не грустили. Он жил на кровати и в туалете. Умещался в тесных закоулках, и еды ему требовалось немного.

Солдаты не приходили за ним второй раз, да и зачем? В городке все знали, что он исчез. Qué lástima, как жаль, говорили люди. Он был такой умный мужчина.

Но времена менялись, и иногда люди стали замечать его — изредка.