Приговор

– Скорее ты просто отвыкла от подобных зрелищ, – возразил я. – Я сам родился в городе и когда-то считал, что только так и можно жить… Дайте людям просторные поля, бескрайние леса, чистое небо, и что они сделают? Собьются в кучу на крохотном пятачке, обнесут его забором и загадят до невозможности.

– Ну, что касается пятачка и забора, то в этом есть смысл, – заметила Эвьет. – Так легче обороняться.

– Обороняться _от кого_?

– От… да, действительно.

– По-хорошему, городские стены следует использовать не для того, чтобы не пускать людей внутрь, а для того, чтобы не выпускать их наружу. В мир, который они еще не успели испакостить.

– Ты не любишь людей, – констатировала Эвелина.

– Назови хоть одну причину, по которой их следует любить.

– Ну… ты сам человек.

– А если кто-то родился горбатым, разве это повод любить свой горб?

– Пожалуй, нет, – хмыкнула Эвелина.

– И знаешь, что самое противное? Даже не собственная горбатость, тем более что ее, приложив достаточно усилий, можно во многом выправить. А самодовольство гордящихся своими горбами окружающих. Ты, наверное, слышала поговорку "В стране слепых одноглазый – король"? Как бы не так! В стране слепых одноглазый – урод, достойный либо сочувствия, либо насмешки. Причем те, кто сочувствует, гораздо хуже тех, кто насмехается. Ибо они стремятся реализовать свое сочувствие на практике, избавив несчастного от его уродства.

– То есть выколов ему здоровый глаз?

– Схватываешь на лету… А уж двуглазый – и вовсе опасный выродок, грозящий всем устоям. Ему не сочувствуют – его убивают.

– А сколько глаз у тебя?

– Надеюсь, что два. Но один я научился зажмуривать.

– Пожалуй, если ты его откроешь, то заметишь вывеску портного, мимо которой мы только что проехали.

В самом деле, за всеми этими философскими разговорами я как-то отвлекся от наших текущих проблем. Я поворотил коня, не обижаясь на Эвьет за то, что она свела серьезную беседу в шутку. Это замечательно, что она, с ее биографией, вообще сохранила способность шутить.

Портной, по причине вечернего времени, уже не сидел у себя в мастерской, и мне пришлось довольно долго колотить в дверь, прежде чем он вышел из внутренних помещений дома и открыл. Он был лысый, толстозадый, с отвислыми щеками. Я заметил, что его собственная одежда сидит на нем довольно-таки мешковато – не иначе, дела шли настолько неважно, что толстяк потерял несколько фунтов веса. Однако почему-то не спешил ушить свой костюм – то ли не желая работать бесплатно, хотя бы даже и на самого себя, то ли проявляя оптимизм по поводу перспектив возвращения хороших времен.

А может быть, наоборот, ожидая, что скоро придется ушиваться еще сильнее.

– Что надо? – осведомился он, тем не менее, без всяких признаков радости по поводу прихода клиентов.

– Этой девочке нужна хорошая одежда.

– Не сомневаюсь, – буркнул он, окидывая презрительным взглядом нынешнее облачение Эвьет. – А платить-то есть чем?

– Есть, – я отвязал от пояса кошель и звякнул им перед носом портного. Тот отступил в зашторенный полумрак мастерской, впуская нас внутрь, и, подозрительно косясь на меня, зажег стоявший на столе масляный светильник.

– Сначала покажите деньги.

Эвелина, кажется, уже хотела сказать ему что-то резкое, но я успокаивающе сжал ее ладонь. Развязав кошель, я продемонстрировал хозяину мастерской пригоршню монет, заранее, впрочем, зная его реакцию.

– Медными не возьму, – не обманул он моих ожиданий.

– Они обязательны к приему на всей территории Империи, – сделал безнадежную попытку я. – Это закон.

– Какой еще закон?

– Закон, подписанный последним императором.

– Вот и отнеси их ему на могилу. А мы здесь принимаем только золото. Тем более – от чужаков.

Глупые люди, считающие золото абсолютной ценностью! Золото – такой же металл, как и медь, и не более чем. Его нельзя есть, им нельзя согреться, даже для изготовления оружия оно не очень-то годится. Но объяснять сие этому типу, разумеется, бессмысленно. Если дела и дальше будут идти так, как они идут, со временем он сам убедится, что самая твердая валюта – это засушенный кусок хлеба…

– Ладно, – вздохнул я, демонстрируя ему монету в пять золотых крон. – Нам нужен костюм, удобный для путешествия верхом.

– На заказ или готовый?

– Найдется готовый подходящего размера? – с надеждой спросил я. Одежда нужна была Эвелине как можно скорее, не говоря уже о том, что шитье на заказ обошлось бы заметно дороже.