Приговор

Я уже бежал вверх по лестнице, стараясь не скрипнуть ни единой ступенькой. Через несколько мгновений я распахнул дверь нашей комнаты.

– Эвьет, уходим, быстро!

Взглянув на мое лицо, Эвелина сразу поняла, что сейчас надо действовать, а вопросы можно будет задать потом. Мы подхватили свои пожитки (у Эвьет из таковых имелся лишь арбалет со стрелами) и выскочили из номера. Я закрыл дверь и, ухватив девочку за руку, побежал к лестнице в противоположном конце коридора. Как хорошо, что их в этом здании две! Мы бегом спустились вниз; я сделал Эвьет знак остановиться и, пригнувшись, осторожно выглянул из-за косяка. Чисто; Контрени и его собеседник в эту минуту, очевидно, поднимались по лестнице с другой стороны. Еще одна перебежка к уличной двери… в этот момент из трапезной залы вышел какой-то незнакомый мне тип при мече, возможно, тоже из новоприбывших, и мы в него едва не врезались. "Прошу прощения, сударь", – торопливо пробормотал я, пока он не вздумал затеять ссору. Он тупо уставился на нас недоуменным взглядом, но мы уже проскользнули мимо него и мгновение спустя были на улице.

Добраться до конюшни нам никто не помешал. Торопливо седлая Верного, я подумал, что надо бы оставить хозяину плату, но в номере у меня не было на это времени, а если положить монету здесь, ее все равно приберет конюх. Ладно. Бизнес в условиях гражданской войны подразумевает, знаете ли, некоторые издержки.

– Ну а теперь ты расскажешь мне, что случилось? – потребовала Эвьет, едва мы отъехали от гостиницы.

– Один из прибывших рыцарей хорошо знает семью Гринардов. И он как раз собирался нанести нам визит. Кстати, похоже, никакой племянницы у младшего Гринарда нет.

– Ясно, – констатировала Эвелина. – Как быстро поднимется тревога?

– Коль скоро мы избежали личной встречи, небольшой запас времени у нас есть. Он не знает, в каком мы номере. Но, судя по его настрою, собирается стучаться и заглядывать во все. Конечно, ему не везде откроют. Но он будет распрашивать Контрени о подробностях и узнает не только про "племянницу", но и про имя, и про возраст…

– И что ты намерен делать?

– Немедленно покинуть город, разумеется.

Эвелина долго молчала. Затем спокойно произнесла:

– Ты прав, Дольф. Оставаться слишком опасно.

Мы направились к южным воротам – я помнил, что участок обороны, за который отвечает Контрени, находится на востоке, и, хотя мы и имели фору по времени, не хотел никаких неожиданных встреч в случае непредвиденной задержки. Народу на улицах прибавилось, особенно ближе к окраинам; впрочем, военные и стражники в доспехах по-прежнему попадались крайне редко. Я обратил внимание на булочника, который, на пару со своим подручным, вооружась несвойственными их ремеслу молотками и гвоздями, укреплял железными полосами дверь и окна своего заведения. Понятное дело: с каждым днем осады цены на продовольствие будут расти, и настанет момент, когда обозленные и голодные беженцы, в основном – небогатые селяне, попытаются силой взять то, за что не смогут заплатить. В распоряжении магистрата, конечно, есть собственные стратегические запасы муки, меда и некоторых других продуктов, выдерживающих длительное хранение, но их обычно пускают в ход в самую последнюю очередь, когда погромы уже идут. В этом случае и голодающие, и лавочники склонны воспринимать городские власти, как своих спасителей.