Приговор

Почти опрокидывая конской грудью припоздавших зевак, все еще спешивших нам навстречу, мы проскакали до конца улицы, свернули на следующую, затем еще в какой-то переулок… Мой взгляд упал на очередную вывеску. На фасаде узкого, всего в три окна, трехэтажного домика, зажатого между двумя соседними домами, красовалась горделивая надпись "Гостиница Корона". Сбоку с горизонтального шеста свисала сама корона – плоская, вырезанная из жести и выкрашенная желтой краской, что по мнению хозяина, очевидно, должно было символизировать золото.

Я остановил коня. Эвелина все еще прижималась ко мне. Я мягко взял ее за руку и понял, что девочка дрожит.

– Эвьет? – я погладил ее по руке. – Ну же, успокойся. Мне тоже было тяжело на это смотреть, но мы ведь ничего не могли сделать…

– Дольф… этот запах…

Я понял, о чем она. Перебросив ногу, я уселся на седло боком, чтобы удобней было разговаривать.

– Эвьет… они так не страдали. Когда начался пожар, они уже были мертвы.

– Не все, – тихо возразила девочка, пряча лицо в моей куртке. – Кого-то они не добили. Я слышала крик. Так и не знаю, кто это был. К нему было уже не пробиться из-за огня, а узнать по голосу… ты сам слышал, во что превращаются голоса… Скорее всего, конечно, кто-то из слуг. Но, может быть, и Филипп. Я не видела, как и где он умер.

Глупо было напоминать ей, что она недолюбливала Филиппа, не принимавшего ее всерьез. Да и что тут вообще можно было сказать? Что это – дело прошлое, что надо жить дальше? Что я сам пережил нечто подобное? Она все это знала. К тому же я, по крайней мере, не видел смерти учителя. Мне не приходилось вдыхать запах горящей плоти и хоронить потом то, что осталось… Я погладил волосы Эвьет, как в день нашего знакомства. Затем обнял за плечо. Девочка постепенно успокаивалась, ее больше не трясло. Наконец она оторвалась от моей куртки и посмотрела на меня сухими глазами.

– Я ценю твою помощь, Дольф, – сказала она серьезно.

– К вашим услугам, баронесса, – улыбнулся я.

– Хорошо, что мы встретились.

– Не знаю, – вздохнул я. – У себя в лесу ты была в большей безопасности, чем теперь.

– Если главное – это безопасность, то в могиле безопаснее всего. Там уже ничего случиться не может.

– Уела, – согласился я, спрыгивая с коня. – Ладно, в могилу торопиться не будем. Посмотрим лучше, что может нам предложить "Корона".

Гостиница "Корона" в полной мере демонстрировала справедливость правила, что, чем пафоснее название, тем более убого содержание. В ней было всего восемь номеров, из коих два на третьем этаже, впрочем, оказались свободными. В маленькой комнате едва помещались две кровати, а по пыльному полу в разных направлениях отчетливо тянулись цепочки мышиных следов. Свечи и вода в номер поставлялись за отдельную плату. Своего стола в заведении не было – да и негде было разместить в таком домишке даже скромную трапезную; но, как заверил нас горбоносый хозяин с глазами навыкате и венчиком сивых волос вокруг лысой макушки, столоваться можно в харчевне в конце переулка, и при ней же есть конюшня; он, то есть хозяин "Короны", договорился с хозяином харчевни о постоянных скидках для постояльцев гостиницы, надо только предъявить жетон. Этот жетон – медная бляха с выбитым изображением короны и цифрой, скрепленная проволочным кольцом с ключом от номера – был нам незамедлительно и гордо продемонстрирован. При этом номер стоил пятьдесят хеллеров в день – совершенно несуразная цена для такого клоповника! – и платить надо было за неделю вперед. Усмехаясь наглости хозяина, я начал было торговаться – обычно при столь завышенных претензиях удается быстро сбить цену раза в два минимум; однако на сей раз содержатель гостиницы был тверд, как крепостные стены Лемьежа. Он прекрасно понимал, что в городе, наполненном беженцами, найдутся желающие и на таких условиях. В самом деле, ворота закрыли совсем недавно, и последняя волна пришельцев еще не успела растечься по городу, так что новые соискатели – причем не крестьяне с телегами, которых попросту не пустили в этот район и которым нужен был обширный двор для повозок, а люди более состоятельные – вот-вот могли появиться. В конце концов я решил не искать добра даже от такого сомнительного добра и отсчитал золотую крону, серебряный полтинник и медной мелочи еще на полтораста хеллеров; формально, конечно, с меня причиталось еще пятьдесят, но кто сказал, что разница в курсах золота и меди должна всегда бить только по моему карману? Во всяком случае, здесь пучеглазый настаивать уже не решился.