Приговор

– Хорошо, – согласился я, и мы с Эвелиной перебрались на передок подводы, а крестьяне улеглись на дне телеги, подстелив какие-то тряпки, и, похоже, и впрямь моментально уснули. Я подумал, что с их стороны опрометчиво так доверять незнакомцам – а впрочем, желай мы им зла, от меча и арбалета им бы и в бодрствующем состоянии не защититься. С моего нового места открывался не самый элегантный вид на пару черных бычьих задниц, правой из которых как раз в этот момент вздумалось опростаться.

– Поехали скорей, – поторопила баронесса, брезгливо морща свой аристократический нос.

– Ага, – согласился я, беря палку. – Н-ноо! То есть, это… цоб-цобэ!

Управлять быками и впрямь оказалось совсем не сложно, тем более что дорога шла практически прямо. Поездка протекала без приключений; мы миновали еще пару деревень – одну в отдалении, я мог различить лишь беленые домики на пригорке, вторую – возле дороги. В этой последней сгорело около трети домов в ее западной части, но в остальных двух третях продолжалась жизнь. В свое время, когда мы скакали с Левиртом на запад, практически нетронутые грифонские села казались оазисом благополучия после разоренных земель Рануарского графства; теперь же эти, бедные и пострадавшие, но все же не уничтоженные дотла деревни производили такое же впечатление на фоне того, что осталось от грифонских поселений.

Мы переехали вброд неглубокую, но широкую речку; в менее засушливое время она была, очевидно, еще шире, и на другом берегу подвода чуть не увязла в черной грязи, провалившись колесами сквозь серую пыльную корку засохшего сверху ила. Я принялся нещадно нахлестывать быков; они мычали и вытягивали жилистые шеи, но в итоге все-таки выволокли телегу на твердую почву. От всего этого шума и толчков проснулся Жером, бросив взгляд на реку, удовлетворенно оценил наше местоположение и выразил готовность вновь занять свое место.

Духота, казалось, сгустилась еще сильнее; то и дело приходилось утирать пот, и кровь неприятно, тяжело пульсировала в висках. В небе где-то далеко погромыхивало, но дождя не было. Дорога по-прежнему оставалась совсем пустой. Лишь под вечер навстречу нам, взбивая копытами горячую пыль, проскакал отряд из восьми всадников в кольчугах и открытых шлемах. Знамени у них не было; возможно, это были дружинники того самого однорукого барона. Они окинули нас изучающими взглядами, но не стали снижать темп. У меня было искушение окликнуть их и рассказать правду о разбойничьей шайке, но я этого не сделал. Если Жером хотел выдать Пьетро, он мог сделать это и сам, а если не хотел, к чему мне было ссориться с человеком, оказывающим нам услугу? Но важнее было даже не это – я помнил слова Пьетро относительно наклонностей барона по женской части. И хотя Эвьет, разумеется, еще ребенок – черт его знает, что может прийти в голову не в меру ретивым баронским слугам! Вообще, есть простое правило, полезное во всякое время, а уж в особенности в пору гражданской войны: без самой крайней необходимости не стоит привлекать к себе внимание вооруженных людей.

Уже в сумерках – наступивших, впрочем, раньше из-за туч, обложивших все небо – мы подъехали к перекрестку, где стоял большой постоялый двор, обнесенный высокой бревенчатой оградой, способной выдержать нападение если не регулярной армии, то, по крайней мере, банды грабителей наверняка. Массивные ворота еще были открыты в ожидании припозднившихся путников, и я полагал само собой разумеющимся, что Жером повернет туда. Но он лишь принялся вздыхать, что это – единственный оставшийся постоялый двор во всей округе, и хозяин, гад, кровопийца, зная это, взвинтил цены выше всякого разумения.

– Да ладно скупердяйничать-то, – пробурчала Магда. – Вишь, гроза идет.

С неба и впрямь по-прежнему периодически доносилось недружелюбное ворчание – правда, это длилось уже несколько часов, а ни одной капли дождя так и не упало.

– Под телегу спрячемся, не впервой, – сварливо ответил Жером, бросая в то же время вожделеющий взгляд в сторону открытых ворот.

– В луже, что ль, лежать под телегой-то твоей? – повысила голос Магда.

– А хоть бы и в луже – не сахарная, не растаешь, – огрызнулся ее муж. – Нам деньги нужны, чтобы в городе обустроиться, а не всяких кровопийц кормить!

– Ладно, – принял решение я. Я догадывался, что вся эта сцена может быть спектаклем, разыгранным специально для меня, но даже если и так – эти люди бесплатно везли нас и делились своей едой, так что вполне заслужили ответный жест. – Поворачивай, я заплачу за всех.