Приговор

Мы подъехали ближе. Теперь было отчетливо видно, что здесь нашли свой конец и легкая, и тяжелая кавалерия Рануара, как видно, достигшие этого места совместно. Многие мертвецы были раздеты, но с иных сняли лишь доспехи и оружие, а некоторые и вовсе лежали нетронутые; как видно, мародерам не хватило времени (и рук, ибо пехоты у Лангедарга, судя по всему, почти не осталось), пока конница Карла совершала свой бросок на юг и обратно – даже учитывая, что обратно победителям пришлось возвращаться медленней, ибо они гнали повозки обоза, отбитого своего и рануарского. Задерживаться же в этом месте на ночь грифонский командующий явно не хотел.

Почти все графские лошади были убиты стрелами, обычными длинными и короткими утяжеленными арбалетными; та же участь постигла и многих всадников, хотя были погибшие от мечей, копий, кавалерийских топоров и, наконец, просто разбившиеся при падении и затоптанные. Похоже, в какой-то момент здесь образовался жуткий хаос, когда лошади и люди валились под копыта скакавших сзади, заставляя тех тоже падать, ломая конечности, хребты и черепа себе и тем, на кого они налетали… Некоторые лошади с переломанными костями были еще живы и жалобно ржали, приподнимая головы и глядя на нас страдающими, полными слез глазами. Помочь им по-настоящему, конечно, было нельзя – только добить, но и на это у нас не было времени: близился закат, и необходимо было разобраться, что здесь произошло и можно ли где-нибудь поблизости заночевать без большого риска.

При этом я не упускал из вида коней, счастливо избежавших общей участи; захватить любого из них было весьма соблазнительно. Вот только, коль скоро они не дались грифонцам, едва ли дадутся и нам. Все же в какой-то момент мы оказались довольно близко от одного из них, великолепного лоснящегося жеребца редкого оттенка соловой масти – в лучах вечернего солнца он казался отлитым из золота. Еще недавно он принадлежал кому-то из рыцарей: переднюю часть головы, от ушей до носа, защищал лошадиный шлем, на груди сверкал пластинчатый нагрудник.

– Как тебе этот красавец? – осведомился я у Эвьет.

– Хороший конь, – ответила девочка, но в ее голосе мне послышалась некая неуверенность, словно признание достоинств чужого скакуна казалось ей предательством по отношению к Верному.

– Я понимаю, что тебе нравится Верный, – усмехнулся я, – но ему будет куда приятней везти одного всадника, а не двоих.

– Его еще поймать надо, – сумрачно пробурчала Эвелина. Ее радость по поводу смерти Марбеля окончательно поблекла под бременем более свежей новости о полном разгроме южной армии йорлингистов. Может, в какой-то миг она и подумала "так Рануару и надо!", но случившееся означало, что Карл одержал победу и сохранил боеспособность, а что осталось от сил Ришарда, было вообще непонятно.

– Жаль, подманить нечем – у нас полно мяса, но ни крошки хлеба… – рассуждал вслух я. – Э-эй, стой на месте… знать бы, как тебя зовут… стой, не убегай, мы не причиним тебе зла, – я медленно и осторожно подъезжал к чужому коню, – а своему хозяину ты больше не нужен… стой спокойно… вот так, вот так, хоро… а-а, ч-черт!

Конь сорвался с места и поскакал к холмам на востоке, легко перемахивая через трупы сородичей. Я бросил было Верного в погоню, но тут же одумался и позволил ему остановиться. Золотой явно был отличным скакуном; Верный, вероятно, мог бы потягаться с ним в скорости, но не с двойным грузом на спине (учитывая наши съестные припасы, вес был именно двойным, а не полуторным, как раньше). Да и к тому же, если бы даже я догнал коня, мчащегося галопом – что дальше? Перепрыгивать на полном скаку из седла в седло? Я не цирковой трюкач.

Проскакав пару сотен ярдов, золотой, однако, тоже остановился – и даже обернулся в нашу сторону, словно издеваясь. Повторяется история с конем, за которым мы тщетно гонялись по пути из Лемьежа? Мы не можем себе позволить охотиться за ним до темноты, не зная, что делается вокруг и какие остатки недобитых войск прячутся в тех же холмах. Но все же я решил предпринять еще несколько попыток – Эвьет давно был нужен собственный конь, и если для обычной девочки ее возраста требовалась бы небольшая смирная лошадка, то для Эвелины рыцарский скакун подходил прекрасным образом.

Я снова поехал к словно поджидавшему нас золотому, стараясь демонстрировать всем своим видом спокойствие и доброжелательность.

– Попробуй ты его подманить, – предложил я Эвелине. – Верный сразу проникся к тебе симпатией, может, и с этим получится.

Эвьет принялась уговаривать коня успокаивающими и ласковыми словами, но, стоило нам сблизиться с ним до нескольких ярдов, как все повторилось. Теперь уже золотой остановился между холмами и вновь обернулся в нашу сторону.

– Такое впечатление, что он нас куда-то зовет, – заметила девочка.