Приговор

Нас разделяли уже считанные ярды, и, поскольку даже при виде вылетевшего из ножен меча они не проявили готовности остановиться, я без паузы выкрикнул:

– Эвьет, стреляй!

Но она не выстрелила! Ведь это явно были компленцы, а значит, для нее – "свои". Она лишь отбежала назад, продолжая их увещевать.

Это была роковая ошибка. Ей следовало, по крайней мере, отскочить ко мне – с толстым стволом дерева за спиной я занимал очень неплохую оборонительную позицию. Но она предпочла сохранить дистанцию с противником. Вообще-то с точки зрения стрелка-одиночки это была правильная тактика, но теперь она была не одна. А главное – она все еще не понимала, что всякий, бегущий на тебя с топором, является врагом по определению, независимо от подданства и политических симпатий.

Мой меч со свистом рассек воздух слева направо, вынудив четверых нападающих – пятый все еще пытался обуздать Верного – все-таки остановиться. Сколь бы недалеким ни был их ум, а тот факт, что мое оружие длиннее, чем у любого из них, включая парня с дубиной, был понятен и им. Стало быть, не имея возможности зайти со спины, они практически не имели шансов достать меня, а вот наоборот – очень даже. Вероятно, будь я один, этими неприязненными взглядами на мой меч, с последующим негероическим отступлением, все бы и кончилось. Мне не пришлось бы даже применять иное средство. Но теперь… теперь они сочли, что имеют дело с командой, в которой есть слабое звено. В то время, как трое – с дубиной, ножом и топором – пританцовывали вокруг меня, четвертый рванулся за Эвьет.

Она со своим арбалетом, конечно, показала бы ему, кто тут слабое звено. Но она все еще надеялась решить дело миром! И потому, сердито крикнув: "Да выслушайте же меня!", лишь попыталась увернуться, стремясь уйти от преследователя и в то же время не слишком удаляться от меня. Увы, не слишком удачно. Взрослый мужчина в хорошей физической форме способен двигаться быстрее двенадцатилетней девочки. Ему удалось схватить ее за руку, державшую арбалет.

Эвьет поняла, что время для разговоров кончилось. Она развернулась и со всей силы ударила его сапогом по голени (я уже успел рассказать ей, что кость в этом месте фактически не защищена мышцами, и такой удар весьма болезненен). Компленец, скривившись в мгновенной гримасе, выплюнул грязное ругательство и невольно ослабил хватку. Девочка вырвалась, но в тот же миг он достал ее ударом ноги, и Эвьет упала на камни.

– Ах ты ублюдок! – рявкнул я, бросаясь с мечом вперед. Тот тип, что пытался преграждать мне путь, размахивая ножом, был вынужден шарахнуться в сторону, и вовремя – он разминулся со смертью всего на пару дюймов. При этом он запнулся пяткой о камень и грохнулся на мостовую. Очень хорошо. Но противник Эвелины уже успел навалиться на нее, не давая подняться. Щелкнула тетива арбалета, но из такого положения баронесса не смогла прицелиться, и стрела ушла в воздух, никого не задев.

– Брось меч! – крикнул мерзавец мне, прижимая нож к горлу девочки.

Ах, так. Ну что ж, твари, вы сами выбрали свою судьбу. Вам осталось жить всего несколько мгновений.

Я остановился и, хотя и не стал бросать меч на мостовую, быстрым движением отправил его обратно в ножны.

– Все, – успокаивающе сказал я. – Вы хотите денег? Сейчас я отдам вам деньги, – и сунул руку под куртку.

Но в этот миг Эвьет, полузадавленная прижавшим ее к брусчатке громилой, сумела все-таки поднять голову и крикнуть: "Дольф, сзади!"

Когда я рванул с мечом к ней на выручку, это не было мгновенной вспышкой безрассудства. Да, я был здорово зол, но в то же время вполне отдавал себе отчет в своих действиях. Я понимал, что открываю неприятелю спину, но учитывал и местоположение каждого из врагов. В тот момент, когда я остановился и полез под куртку, я знал, что в ближайшее мгновение никто из них не успеет приблизиться настолько, чтобы нанести удар – а следующего у них уже не будет.

Однако я не ожидал, что парень просто-напросто бросит мне в голову свою дубину.

Я успел начать поворачиваться и одновременно, еще не видя опасности, уклоняться. Успел увидеть и понять, что именно в меня летит. Успел уйти от прямого удара, который, вероятно, раскроил бы мне череп. Но не успел уйти и от удара по касательной – а дубина была все-таки изрядно тяжелой.

Свет померк.

– Господин барон!

Барон? Я в гостях у какого-то барона? Или не в гостях, а…

– Дайте еще флягу!

Что-то булькает, льется мне на лоб, затем в рот. Надеюсь, не спиртное и не какая-нибудь иная отрава. Нет, чистая вода. Тепловатая, правда. Но все равно хорошо. Я жадно глотаю, кашляю, моргаю несколько раз. Расплывчатые пятна внезапно обретают резкие очертания. Надо мной синее небо и редкие облака. А несколько ниже – довольно немолодое уже загорелое лицо с вислыми усами и плешивым лбом. Брови выгорели на солнце, светлые волосы вокруг плеши срезаны очень коротко, но все же не наголо – а может, успели отрасти после последнего бритья. В руке у склонившегося надо мной фляга, но на нем кольчуга и стальные наплечники. Солдат.

– Очнулись, господин барон? Как вы себя чувствуете? Голова не кружится?