Приговорённые к счастью

– Зогх, а сейчас очень важная просьба! – Бальтазар достал из кармана бумагу и ткнул пальцем в рамку на лицевой стороне: – Суд над Адольфом, злым человеком, завершился. А мне нужно побольше про него разузнать. Пожалуйста, припомни ещё раз всё хорошенько. Может, этот Адольф что-то говорил или знак подал? Может, был с кем-то на улице? Всё, что вспомнишь, любую мелочь – всё важно.

– На коленках он ползал и ныл… – хмыкнул Зогх. – Мол, невиновен я, не так поняли, пусть и другие ответят. Жалкий опарыш! Но они все так говорят. Повидал на подработках. Говорил же, я ещё и людей того… – смутился он.

Бальтазар вскинул брови: «Верно угадал, что палач. Что же, соответствует изрядно».

– Это всё перед моим домом? – с недоумением переспросил он.

– Ты, Бальтазар, не понял, хоть и колдун. Я говорю про суд. Я был там, – сказал Зогх, радуясь его нарастающему удивлению. – Он у твоего дома ошивался. Его маленький чёрный леопард прогнал, но недалеко. Зря вы хищника держите: они котятами, может, и милые, а подрастут… Злодей вернулся, сел на лавку, трясётся. Думаю, тебя поджидал, как и я. Тут появились добрые люди: «Вот он. Нашли! Сбежать хотел?» Хвать его под руки и потащили. Вижу, под лавкой бумажка лежит, ага, обронил, пока руками махал, – показал Зогх, как тот махал. – Они прыг в переход, а я по свежему следу за ними – не прятались. Попал на суд. Друга твоего в клетку сажают…

Бальтазар дёрнул головой, но поправлять не стал.

– …сжался в углу, голову руками прикрыл, – сморщившись, артистично изобразил сцену Зогх. – Добрые уже озверели: пинают клетку, плюются. Рядом девочка новоприбывшая: глаза дикие, озирается, плачет, на него таращится. Помалу успокоились. Пошли чтецы выступать. Я не слушал, обычные дела: око за око, возмездие… А вот денежек подзаработать было бы удачно. Может, и про тебя бы что разузнал. Дубинка творит чудеса…

– Так-так, – намекнул не отвлекаться Бальтазар.

– Порядок я знаю. Подхожу к самому представительному, говорю: «Владею дубинкой, легко запугиваю. Беру недорого. Нареканий не было. С вас орудие и оплата, половина вперёд. С меня работа. Отделаю в лучшем виде, век помнить будет». Называю цену. Он как замашет руками: «Спасибо, не надо, у нас другие методы!» Ясное дело: денег зажал. – Зогх призадумался и вздохнул: – Надо было меньше попросить. Мудрые мысли – как мудрые старики: ходят медленно… В общем, я обратно и перескочил. Тебя стеречь, – закончил Зогх.

– Вспомни, что он говорил. Может, что-то необычное? – не терял надежды Бальтазар.

– Ну, слюни пускал. Хотя это обычное. Их глазами жгут, а они скривятся, пасть раззявят. Из неё течёт, вот люди и отворачиваются. А этим легче. Твоему до завтра терпеть…

– Что?! – не поверил Бальтазар. – Так он жив?

– Ну да, – развёл руками Зогх. – У него сейчас дорога зависти. Ему кино показывают: вначале кто как погиб, потом где они, а где он. Они имеют всё, а он ничего. Они живые, а он про́клятый мертвец. Мол, сдохни от зависти! Иногда бывает, и передумают. У меня такое случалось: на карман один задаток клал, зато и не работал. Я, когда в образе, с дубинкой, люто страшный, добрые люди пугаются и прощают злых… – Зогх потёр свой тяжёлый, стёсанный назад подбородок: – Узнать бы, как они его будут… Чем им дубинка не угодила?

Он достал из кармана карту, развернул.

– Здесь будет, там же, где и суд, – ткнул Зогх пальцем.

Место то же, что и в приглашении.

– Уверен? – уточнил Бальтазар.

– Там ему и махину собрали. Он всё на неё зыркал и стонал. Наверное, что-то вроде большой дубины. Секретный агрегат за стеной. Понапридумывают механизмов людей работы лишать… – снова задумался Зогх.

– А поговорить с ним можно будет? Хоть словом перекинуться? Зогх! – окликнул его Бальтазар.

Тот вздрогнул, выпав из раздумий, почесал затылок.

– Можно. Только ты поближе протиснись. Столько народа я ни разу не видал. Пальцами в него тычут, шипят, насмехаются. Очень злой человек.

– Все мы злые, – кротко изрёк Бальтазар. – От рождения ещё малые дети, а уже жадные да завистливые. Не всем нам везёт пройтись по жизни и не оставить грязных следов на чужой дорожке.

– Он злодей. Людской суд врать не будет, – нахмурившись, отчеканил Зогх.

– Верно, – кивнул не удержавшийся от проповеди Бальтазар и многозначительно замолчал. На его губах заиграла лёгкая ироническая усмешка.

Зогх нахмурился сильнее и проверил время.

– Вот ты никого при жизни не убил, не покалечил? – торопливо закончил мысль Бальтазар. – В твои-то суровые времена.

Тот насупился пуще прежнего.

– Из наших и чужих я тут один. Все спят вечным сном. За своих я горой встану, а они все за меня. А чужим так и надо…

– А если кого разбудят из чужих? – опять добродушно улыбнулся новоявленный проповедник.

– Тогда и поглядим, – буркнул Зогх и криво усмехнулся. – Да и кто? Такие деньжищи нужны… Я даже на мать не накопил, – добавил он с грустью. – Отца забыл! Одни мечтания: приду в Институт, покажу им свои мириады денег и тыкну пальцем: «Разбудите моего дедушку питекантропа!» Дедуся у меня не шибко разговорчив был, сам за себя не попросит, – пояснил Зогх.