Приговоренные к войне

Житомирский парень Костя лежал лицом вниз, навалившись вперёд, на бруствер. Когда они перевернули его на спину — отшатнулись! Голова Грищенко была прожжена насквозь, вместе с каской. Его не отбросило назад — луч прошил преграду без особого усилия.

Какой же невероятной силой и точностью обладало неизвестное оружие?! И какие сюрпризы для землян были припасены ещё?!.

Для ответов на все вопросы остались считанные минуты.

Пятая тысяча, ведомая опытным Мурадом, уже больше, чем наполовину, слагалась из пришлого пополнения. Тысячник нервно покусывал свой ус. Так сталось, что сегодня он уже не был безоговорочно уверен в своих подчиненных. Он не знал, что творится в головах у чужеземцев, пополнивших ряды его отряда. Нет, он не боялся ни скорой схватки, ни собственной смерти. Только позора! Только бы не побежало с поля боя при первом же серьёзном натиске это самое разноплеменное пополнение...

Они разместились слева от поля, в перелеске, готовясь нанести внезапный удар во фланг врагу. В том случае, если дрогнет и попятится конная гвардия Великого Хана. Пять двухсотенных отрядов пятой тысячи растянулись на добрый полёт стрелы, чтобы атаковать широкой лавой. Они даже не спешивались — деревья надёжно укрывали всадников, рассредоточившихся вдоль края перелеска. Спереди внимание возможных наблюдателей отвлекали пышные кусты.

Невыносимо настоящим воинам наблюдать битву со стороны. Ох, не любил Мурад, когда по замыслу командования выпадало ему бывать в резерве или засаде! Ненавидел бездеятельно наблюдать, как гибнут его боевые товарищи.

Он видел, как слева в среднем темпе наступал неведомый враг. Почему-то, глядя на далёкого пока неприятеля, тысячнику пришла на ум пена. Как ни странно. Вражеские пехотинцы в светлых одеяниях напомнили Мураду слой пены, проступивший из-под травы. Именно пены! Шевелящейся. Многократно лопающейся пузырьками. Исчезающей оттого, во многих местах сразу. И вновь возникающей, от наплывающих со всех сторон сотен и сотен пузырьков. Светлых пузырьков. Светлых фигурок...

Справа виднелась тёмная стена панцирной конницы. Она еле заметно колыхалась. Должно быть, застоявшиеся лошади переминались с ноги на ногу. Сегодня, по слухам, мгновенно разлетевшимся среди гвардейцев, их должен был повести в бой сам Великий Хан! И разве мог устоять неприятель от натиска многих тысяч дэгэлэй хуягт*, ведомых Потрясателем Вселенной?!

Его соплеменники выжидали. Мурад перевёл взгляд вглубь перелеска. Встретился со многими настороженными глазами своих подчинённых, включая пришлых. Немного отлегло — страха не было, только нетерпение.

«Хур-раг-гкх-х-х!» — хлестанул по ушам резкий вопль, тут же заполнивший справа всё поле, отозвавшийся эхом в перелеске.

НАЧАЛОСЬ.

Ударная тысяча пришпорила лошадей, устремившись в атаку.

Мимо затаившихся нукеров пятой тысячи, по равнине с рёвом рванула вперёд конная лава. Мечи всадников пока были в ножнах. Гвардейцы готовили к стрельбе номо*, прикладывали на тетиву хвостовики стрел, ожидая, когда доскачут на расстояние прицельного выстрела.

Спустя несколько мгновений со стороны врага прилетел ответ — непонятный ухающий боевой клич. Хаотично передвигавшиеся доселе светлые фигурки упорядочили своё движение.

И вдруг!

...по глазам наступавших и сторонних наблюдателей резанул яркий свет.

Сотни светящихся красных нитей! Они, невесть откуда возникнув, мгновенно вытянулись и преодолели разделявшее врагов пространство. Прилетели от светлых фигурок. Уткнулись в движущиеся навстречу фигурки тёмные — нукеров Чёрного тумена. Каждая ниточка — в своего, в облюбованного. И полыхнула огнём наступавшая конная лава...

Внутри у Мурада всё мгновенно заледенело.

— Ёш-ш-шкин кот!!! — схватился руками за голову красноармеец Семён Давыдов. — Ну всё, Ваня! Кранты нам...

Два бойца, сдружившиеся давным-давно, с дней формирования Первой конной армии Буденного, наблюдали за ходом битвы со стороны. Из перелеска, где они, как и все прочие воины, пополнившие пятую тысячу Чёрного тумена, напряжённо ожидали своего часа.

— И супружницам нашим никто не отпишет, что, мол, пали геройски... и что гадов этих смрадных без числа с собой на тот свет забрали... Некому отписать, да и некуда... Ни один почтарь не возьмётся доставить похоронку из этой Тмутаракани! Эх, забросило нас с тобой...

— Ладно те, Сёма, скулить-то! Забросило... Сейчас нас так забросит, поди сразу на Страшный суд! — одёрнул его товарищ.

Светящиеся красные и жёлтые нити всё летели и летели. Простреливали пространство. Вышивали на яростно пульсирующем теле Чёрного тумена огненные узоры. Монголы же пока не имели никакой возможности ответить стрельбой — их с врагом разделяло более двух полётов стрелы.

— Гля! Ты только глянь, Сёма, что затеялось-то... — голос Ивана Козубенко сорвался, и он засипел и без того плохо слышавшему его товарищу. — Не иначе, геенна огненная... Эх, головы наши бедовые! Боже, збавь наши души грешные...

Он невесть откуда добыл медный крестик, торопливо одел па шею и принялся осенять себя крёстным знамением, не отводя глаз от происходившего на поле. А там творилось такое!..