Приговоренный к одиночеству

— А вот это, кстати, точно подмечено!

Он взял лютню, быстро пробежался пальцами по струнам и шутливо-басистым голосом затянул:

Сражается доблестно страшная рать,

Король в авангарде велит наступать,

А мне бы посрать, а мне бы посрать

А мне бы в доспехах в кусты добежать.

Бруно заулыбался, Рик с усмешкой только головой покачал.

В кустах — хорошо, там густая листва.

И жопу прикрыл, и цела голова,

Кто будет по зарослям боя искать

Когда бьется в поле великая рать?

Я с фланга рванул до ближайших кустов,

Я все отстегнул, я к посранью готов,

И вот, наконец, я в листочках сижу

И меч наготове в руке я держу.

Бруно залился смехом, а Клыкастый сделал паузу, выразительно взглянул на друзей исподлобья, и чуть ускорившись, задорно продолжил:

Гляжу — злобный враг побежал на меня,

Хватает он меч и бросает коня

А ну падла стой — я ему закричал

А встать не могу — я посранье начал!

Рик чуть не подавился вином. Уткнувшись в рукав, он сквозь хохот пытался продышаться. А Клыкастый с хитрой улыбкой наигрывал дальше:

Он скалится, сука, зубами скрипит

К кусту моему, как безумный, бежит

С другой стороны от куста он присел

И понял я тут же, чего он хотел.

Сражалася доблестно страшная рать

Король с королем продолжал воевать

А нам бы посрать, скорее посрать

Нам с голою жопой нельзя помирать.

Рик смеялся до слез.

— Между прочим, очень жизненная баллада получилась!.. — заявил Бруно. — Меня она на одну очень важную мысль натолкнула.

Он поднялся из-за стола, лихо накренился и ухватился за плечо Рика, чтобы удержать равновесие.

— Куда тебя понесло?.. — спросил тот приятеля.

— В нужник.

Клыкастый расхохотался, а Бруно с озабоченным видом потащился во двор.

Стены перед глазами Рика уже вовсю поплыли, тело размякло.

— Давай еще выпьем?.. — предложил он.

Клыкастый икнул.

— Не, командир. Я — все, — мотнул он головой. — И так чую — скоро назад все запросится.

Рик понимающе кивнул.

— А я еще налью…

— Ну тогда я с тобой, — отозвался Клыкастый. — В одиночку за радость не пьют.

Рик усмехнулся.

— Да у нас радость-то такая, друг. Соленая, — сказал он, уронив отяжелевшие руки на стол. — Элгора-то мы вернули, и артефакт достали… А Эйона даже похоронить не смогли. Такие дела…

Клыкастый разлил вина и сочувственно взглянул на Рика.

— Оно ведь так всегда, командир. Что-то приходит, что-то уходит. Или кто-то…

— И все равно на душе погано.

Клыкастый хлопнул его по плечу.

— А я сестрицу твою вспоминаю — и мне как-то слаще становится. Совсем ведь захирела девка. А тут — вернулся… Хорошо смотреть на них было, а, командир?

— Это верно, — кивнул Рик. — Давай за них.

— Давай.

Стукнувшись кружками, Рик влил в себя еще хмельной жидкости, уже почти не чувствуя вкуса.

Клыкастый взял лютню и наиграл, промахиваясь по струнам.

А после войны, я, братцы, напьюсь,

Проснусь поутру на развилке дорог

В девицу красивую сразу влюблюсь

И буду с женой молодою не строг.

Я бусы-монисты ей, братцы, куплю

Чтоб краше ее ни одна не была…

— Элгор — везучий сукин сын, — криво усмехнулся Рик, прерывая песню. — Завидую я ему. Каждый хотел бы, чтобы его так ждали. Даже мертвого… Обычно ведь… и живого дождаться не могут, — добавил он со злом и хлопнул кружку об пол.

Глиняные черепки разлетелись в стороны.

Клыкастый вздрогнул от неожиданности, икнул.

— Хозяин, кружку! — крикнул Рик, заглядывая в кувшин. — И вина! Пьяным быть хочу…

— Эх, командир… — вздохнул Клыкастый, растирая ладонью лоснящуюся бритую голову. — Чужому завидуешь, а своего не видишь…

— И что это я такого своего не вижу?

— Берта — красивая баба, — проговорил Клыкастый. — Хорошая. Гордая только очень…

Рик криво и пьяно усмехнулся.

— Да если б я ей нужен был…

Бородач глотнул вина, растер капли по усам.

— Знаешь, командир… По ненужному такая, как она, волчицей выть не станет, — сказал он. — А у меня до сих пор в ушах ее крик стоит, когда ты пропал. А уж как она смерть твою переживала, я бы даже знать не хотел… Она ведь знак видела точно так же, как и все.

Рик уставился мутными глазами на приятеля.

— Ты что-то путаешь спьяну. Берта кричать бы точно не стала. Характер не тот.

Клыкастый усмехнулся.

— Если сердце вынимать по живому, любой закричит, командир. А она, что бы там о себе не думала, внутри-то по-бабьи сделана. Жалко ее…

— Той, кого жалко, нет уж давно, — с горечью проговорил Рик, чувствуя, как под кожаными ремнями куртки становится тесно. — Все эта ее проклятая магия, на которой она помешалась…

— Да не помешалась она ни на какой магии, командир! — выкрикнул Клыкастый, стукнув кулаком по столу. — На тебе она помешалась!

— Да она меня на своих мертвецов променяла, а ты мне душу из груди рвешь! — рявкнул Рик.

Харчевня закачалась перед глазами.

— Я же вернуться к ней хотел, Клыкастый… Я же… на девок даже смотреть не могу. Я до сих пор живу так, будто меня где-то ждут. Вот только не ждут меня нигде, а ты тут херню несешь!! — разозлился Рик, с грохотом поднимаясь из-за стола. — Ей теперь на троне среди мертвецов нравится больше, чем в постели со мной. Вон как сама в склеп торопится!

Он плюхнулся обратно на свою скамью и допил вино из кружки. Потом расстегнул ремни на куртке у горловины, но это не очень помогло.