Приговоренный к одиночеству

Когда демон добрался до наплечников, Рут бесшумно выскользнула из-под простыни.

— Дай помогу.

Он с усмешкой зыркнул на нее, но плечо подставил. Рут, растрепанная, обнаженная и босая, сосредоточенно и ловко занялась шнуровкой.

— Готово. Давай второй.

Эл повернулся к ней другим боком.

— И долго ты еще у себя под подушкой мою старую рубаху прятать будешь? — самым беспардонным образом и абсолютно буднично спросил он о ее секретном секрете.

Рут залилась краской.

— Откуда ты знаешь?..

Он покосился на нее с насмешливой улыбкой.

— Ты забываешь — я все-таки демон. А от нее после тренировки разит, как от целого отряда.

Рут обиженно надула губы.

— Вот когда возвращаться начнешь чуть раньше, чем я засыпаю — тогда и прятать перестану. Что там такого важного вчера вечером произошло?..

— Обычные дела.

— Я слышала, старейшина человеческой общины приезжал?..

Элгор вздохнул. Подвинув стул, он сел и похлопал себе по колену.

— Иди-ка сюда.

Она послушно устроилась у него на колене, прильнув щекой к колючим пластинам нагрудника.

— Давай договоримся об одной вещи… — Эл погладил пальцем ее по подбородку. — Я — не твой брат. Я никогда не обсуждал и не буду обсуждать с тобой дела, которые не касаются тебя напрямую.

Рут нахмурилась.

— Иными словами, мы никогда не будем на равных?..

— Разумеется. Ты — маленькая девочка, а я — демон, и за плечами у меня — бездна. И эта разница никуда не денется.

Ей вдруг стало холодно. Она зябко повела плечами.

— Звучит одиноко.

— Почему?

— Ты говоришь о дистанции, которую никогда не преодолеть. А я бы хотела стать тебе ближе…

Он усмехнулся.

— Ты у меня под кожей. Куда уж ближе?..

Она растаяла. Смущенно уткнулась носом ему в шею.

— … И то, что позволено тебе, не было позволено еще никому, — серьезно и медленно проговорил Элгор. — Но не жди, чтобы я делил с тобой военные решения или заботы управления. Этого не будет.

Рут крепко обвила его шею руками.

— Ну и ладно, — со вздохом сказала она. — Потерплю как-нибудь… Главное, чтобы ты мое терпение не принял за покорность. А то как заведешь себе потом еще десяток жен… Имей в виду — я задушу любую. И плевать мне на ваши демонские законы…

Элгор тихо рассмеялся.

— Вообще-то я и тебя не планировал. Ну а теперь, когда ты есть, ни на кого другого у меня уже нервов не хватит.

Рут надула губы.

— Издеваешься…

— Только если совсем немного, — улыбнулся Эл, поглаживая ее взлохмаченный затылок.

Рут замерла, по-кошачьи подставляясь под ласкающую руку.

— Тебя правда раздражает рубашка у меня под подушкой?.. — шепотом спросила она. — Понимаешь, я… просто очень боюсь проснуться и обнаружить, что твое возвращение мне приснилось. Она для меня — как якорь, чтобы нечаянно с ума не сойти…

Рут умолкла. Плакать на глазах Элгора ей больше не хотелось.

— Я уже понял, — тихо сказал он, касаясь губами ее виска, все еще влажного после сна. — Не бери в голову. Пусть лежит себе, сколько надо. А сейчас иди спать, еще очень рано.

Рут кивнула и юркнула обратно в постель.

Элгор еще какое-то время смотрел на ее острое плечо, выглядывающее из-под простыни, на маленькую, но заметно налившуюся грудь с потемневшим соском и тонкие руки, обнимавшие подушку с секретом. Полчаса назад она вот так же, как сейчас подушку, обнимала его. Элгор почти чувствовал на себе приятную тяжесть ее податливого, текучего тела.

Какая ирония. Он так долго искал место, которое мог бы назвать домом. А оказалось, что дом — это вовсе не место. Это тепло, в которое хочется возвращаться снова и снова.

Ее тепло.

И его нужно было сберечь.

Элгор вышел из комнаты, бесшумно затворив за собой дверь. День обещал быть напряженным.

Вчера старейшина сообщил о двух смертях в целебнице. Несмотря на то, что Рик распорядился самых тяжелых отпаивать маритимой, в этот раз не помог даже бальзам.

* * *

Рик вернулся в Кордию ближе к вечеру.

Передав чашу извлечения на хранение в архив, они вместе с Бертой сразу отправились обсуждать с Элгором подготовку к походу, а Бруно пошел в таверну — выпить.

Великий древний, беспардонно нареченный не каким-нибудь Смиреннооким, а просто «Мелким», тут же учуял своего опекуна и теперь не отходил от него ни на шаг.

Бруно между тем молча опрокидывал кружку за кружкой. Он пьянел, но чувство вины его все не отпускало. Напротив, ему все больше начинало казаться, что Селину можно было уговорить остаться. Если бы он не вспылил тогда, и если бы сумел подобрать нужные слова… Бруно мысленно снова и снова проигрывал у себя в голове тот разговор, как представление, стараясь найти ключевой момент, в котором все можно было изменить. Как будто это теперь могло иметь какое-то значение.

За этим занятием его и застал Клыкастый.

Потрепав Бруно по плечу, бородач по-свойски присел рядом за стол.

— Эй, хозяин! Пива дай? — громогласно воскликнул он.

Бруно вздохнул — присутствие кого-то еще ему сейчас было скорее в тягость, чем в радость. Но Клыкастый ни о чем расспрашивать не стал. Он потягивал свое пиво, щуря единственный глаз и размышляя о чем-то своем.

Наконец, Бруно заговорил сам.