Приговорённые к совершенству

— А знаешь, Шамиль, выберемся мы отсюда или нет — х… его знает. Но вполне можем стать здесь королями. С нашим-то оружием. Ведь местные дикари, похоже, не знают даже железа, а у нас: автоматы, три пулемёта, гранатомёты, мины, взрывчатка — да нас здесь не то, что за могучих волшебников, за богов могут принять!

— Ага, Ушастый — бог грома Упырь, — сыронизировал родившийся и до двадцати пяти лет живший в Москве Тенгиз, но Шамиль его перебил:

— Погоди, Тенгиз, Димка говорит правильно. Если мы здесь застрянем — надо устраиваться. Королями не королями, но как-то — надо. И этот мальчишка, — Шамиль посмотрел на раненого, — если он только выживет, нам здорово пригодится. Если, конечно, мы и вправду попали в прошлое…

Разумеется, в эту фантастическую нелепость никому не хотелось верить, но факты — на том же самом месте, где их накрыла вспышка, взявшийся невесть откуда дремучий лес, вооружённый «доисторическим» копьём голый мальчишка — упрямо склоняли к такому нетрадиционному толкованию их незапланированного «круиза». Правда — одностороннего. О возвращении организовавшая его «турфирма» нисколько, похоже, не позаботилась. И?

Большинству из террористов на тернистом пути служения земному властолюбию их якобы духовных лидеров приходилось попадать в самые кошмарные обстоятельства, выходить живыми из самых варварских переделок, но… в окружении пусть жестоко враждебном, однако — знакомом! В мире, который чётко разделялся на своих и чужих: свой народ, свой тейп, свои родичи, свои друзья, свои кровники — и чужие: иноплеменники, оккупанты, неверные, недочеловеки и прочая мразь. Которых во славу своей религии и ради процветания своего народа можно — и нужно! — убивать без зазрения совести. И они убивали. Некоторые, как Шамиль, в течение без малого двадцати лет. А что при этом их убивали тоже — сначала сволочи-федералы, а после распада России гады-казаки — так ведь души погибших в священной войне правоверных вкушают сейчас райское блаженство. Беспрерывно совокупляясь с созданными для них Аллахом небесными Гуриями. Но это — там… в мире, где не только земное, но и небесное — рай и ад — им знакомы… а здесь… среди дикарей, которые не знают не только Корана, но даже одежды… кого и во имя чего убивать им здесь?

«Во имя себя, конечно, — слушая бесплодные прения сбитых с толку террористов, нисколько не сомневался Упырь, — ах, Аллах, Великая Ичкерия — надолго ли вам фраерам хватит этого вздора? Когда местные дикари возьмут вас за жопу, сразу, небось, опомнитесь! Забудете о своих фраерских замашках и станете настоящими урками! Которыми, если содрать красивую словесную шелуху, вы, в общем-то, и являетесь. Перестанете наконец перед русским «блатарём» Ушаковым задирать свои «праведные» чеченские носы!»

Категорически приземлённой оценки их ситуации Димкой Ушаковым Шамиль почему-то противился — из-за того, что она исходила от русского? да ещё, уголовника? — хотя и понимал: в целом Ушастый прав. Необходимо, огневой мощью поразив воображение дикарей, захватить власть в каком-нибудь из местных племён. Вот только… где искать эти самые племена? И, главное, как с ними объясняться? Ну, нападут они на какое-нибудь стойбище, обстреляют его из гранатомётов, кого-то убьют, кого-то ранят, кого-то захватят в плен — а дальше? Ведь уцелевшие наверняка разбегутся — и кем тогда они будут править? А если даже и сумеют настолько поразить воображение дикарей, что те их обожествят — на каком языке изъявлять свою божественную волю?

В свете всех этих соображений раненый мальчишка становился бесценным даром судьбы, и чтобы его спасти Шамиль не пожалел даже неприкосновенного запаса сильнейших антибиотиков. Однако без операции… По счастью, «Калашников» у Тенгиза был старого образца — калибра 7,62мм — и обе пули аккуратно прошли навылет, можно надеяться, внутренностей не разворотив, и всё-таки… но кроме, как сделать перевязку и вколоть антибиотик, террористы всё равно ничего не могли и, уповая на волю Аллаха, совершили вечерний намаз: завтра с утра следует провести глубокую разведку, отыскав и выручив, если повезёт, Мирошниченко, а сегодня — спать. И никакой, Боже избави, водки!

Димке Ушакову, в паре с Маратом, выпало дежурить в первую половину ночи. Другую пару часовых составили Тенгиз и Гасан — наученный горьким опытом Шамиль на сей раз проявил должную осторожность, назначив дежурить не по одному, а по два. И как ухитрился исчезнуть лежащий без сознания с простреленными животом и ногой мальчишка — осталось большой загадкой.

Глава 8. Губернатор не верит Свете — Горчаков сомневается. Если будет нарушено Большое Равновесие — мы не родимся. Жертвоприношение. Автомат стреляет «сам по себе»