Приёмная дочь Бабы Яги

— С того самого, — огрызнулся Терентий, на мгновение прекратив изображать из себя умирающего. — Лучше я сам как-нибудь, чем царь-батюшка меня пришибёть!

— Не дури! — строго приказала Златослава. — Не тронет он тебя…

— Правильно! — вдруг возопил кот, вскакивая и начиная метаться по кухне. — Я спрячусь! За печью.…Нет, там сразу найдут. В печь!.. Нет, там горячо.

— Зато искать точно не будут, — хихикнула девушка, с весёлым любопытством наблюдая за кошачьей истерикой.

— То же верно, — серьёзно кивнул Реня. — Оставим как запасной вариант. А может на чердак?.. Нет, тоже найдут, — ответил сам себе кот и тут радостно пискнув, кинулся в ноги к лешему. — Хмурич, родненький, спрячь меня в лесу где-нибудь! Хоть в лисьем логове! Хоть медвежьей берлоге схорони!

— Если я с тобой в медвежью берлогу в такое время полезу, то нас тогда обоих схоронят, — насмешливо фыркнул лешак. — Косолапому вообще всё равно будет, кто перед ним леший или потомственный фамильяр — задерёт как зайцев.

— Ой, бедный я! Ой, несча-а-астны-й! — дурным голосом взревел Терентий, катаясь по полу. — Помру же во цвете лет! Кругом беда, не спрятаться, не скрыться!

— Рень, хорош паясничать! — не выдержав, прикрикнула на него Яга. — Не скоморох чай!

— Злая ты, Златка! — прекратив стенать и кататься по полу, укоризненно припечатал кот. — Нет, что бы поддержать верного фамильяра,

— А кто меня поддержит, ежели батюшка за хворостину возьмётся? — ехидно спросила девушка.

— Да, дела-а, — протянул Терентий, задумчиво почесав себя за ухом, и со вздохом молвил. — Эх-хех, пропадать так вместе. Хмурич, забудь! Берлога отменяется.

— Вот и славно, — сдержано улыбнулся мужчина, переводя взгляд с кота на царевну и обратно. — А ты, Злат, давай в порядок себя приводи, я тебе дитё отдам и пойду. Дела тут вырисовались. На западе кто-то зверьё без меры бьёт, надо разобраться.

— Ты бы поужинал тогда пока, а я как раз всё успею сделать, — предложила Яга, пристраивая ближе к печи промокшие валенки.

— Спасибо! Я сыт, — заверил её леший и насмешливо пояснил. — Благодаря кушаньям Марфы я скоро ни в одну дверь не пролезу, если учесть, что я вообще-то лесная нечисть и по людским жилищам шастать не должен.

— Ну, так у меня не просто жилище, — улыбнулась ему Златослава, — а Избушка-на-Курьих-Ножках, да и сама я уже не совсем человек

— Не суть, — засмеялся Хмурич. — Я действительно сыт и закончим на этом.

— Хорошо, — покладисто согласилась Ягуся и метнулась в спальню.

Спустя совсем немного времени умытая и переодевшаяся девушка уже прощалась с лешим, покачивая на руках заснувшую Василису. Как только за Хмуричем закрылась дверь, Баба Яга поспешила уложить дочку в люльку, а сама вернулась в кухню, чтобы поужинать и обсудить с Марфой и Терентием предстоящее посещение царя Кощея.

Воротившись в кухоньку, Злата обнаружила домовушку, нервно натирающую уже видимо не в первый раз вымытые тарелки. С высоты кухонного шкафа за Марфой зорко следил Реня, время от времени подёргивая пушистым хвостом, выдавая тем самым свои переживания по поводу приезда царя. Яга посмотрела сначала на верного фамильяра, затем перевела взгляд на домовую и печально вздохнула. Царевна тоже нервничала перед встречей с батюшкой и разумно опасалась его решения, потому как точно знала — возразить отцу она сможет только в одном случае, если тот потребует отказаться от Василисы. В любом другом случае, Златослава уже приняла для себя такое решение, она согласится на все условия, которые выдвинет батюшка. Не в том положении она, да и хватит уже быть себялюбивым ребёнком думающем лишь о своих бедах-горестях.

Не столь давно на девушку, наконец, снизошло озарение о том, что она натворила, влюбившись царевича Ивана, как сильно подвела отца и какую угрозу своим опрометчивым поступком могла навести на всё родное царство. А дело было в том, что до того момента как Златка дала Ивану согласие на свадьбу, она уже была обещана другому.

Ещё за три года до знакомства с царевичем Светорецким к Ростилаву Всеволодовичу нагрянули сваты от самого Змея Горыныча. Змеем Горынычем прозвали Великого Князя Лиходольского Будимира Давыдовича. Змеем — за особенность родовой волошбы. Издавна мужчины сего славного семейства могли по своей воле превращаться в громадных крылатых змиев, извергающих огонь, считалось, что этой ипостасью их одарил сам Отец Небо для охраны земель, да защиты слабых и нуждающихся. Горынычем же князя прозвали после славной победы над лесными воителями у реки Горынь, что отгремела почитай как добрую сотню лет назад, в то время как Лиходольским Княжеством Будимир Давыдович правит вот уже полторы сотни лет, да ещё раза по три по полторы сотни править будет, скорее всего. Долгая жизнь у змеев. Очень долгая.