Приют гнева и снов

– Я принесу тетрадь в четверг.

До тех пор мне хватит времени, чтобы вырвать худшие страницы и затолкать их в щели между половицами.

– Мне бы хотелось взглянуть на них сейчас.

Он начинает подниматься по лестнице раньше меня. Нужно остановить его, но Подбородок и Слива что-то заметили, возможно, выражение моего лица, опять лицо меня предает. Они берут меня под руки. Выхода нет.

Диамант отсылает их, как только мы заходим в мою комнату:

– Можете возвращаться к своим обязанностям.

Слива уходит, но Подбородок не двигается с места.

– Доктор Уомак сказал…

Диамант поднимает руку.

– Я в полной безопасности.

Подбородок недовольна, ее губы вытягиваются в неодобрительную линию, но все же поделать она ничего не может. Ей остается только уйти, хлопнув дверью.

– Это Подбородок меня выдала, – жалуюсь я.

– Подбородок?

– Та санитарка, – я указываю на дверь. – У которой подбородки.

Губы Диаманта подергиваются.

– Вы уверены, что это была она?

– Она была рядом, когда я вспомнила о… о братьях.

Он подходит к окну и какое-то время не отходит от него.

– Тогда мы должны быть уверены, что ей не удастся сделать это снова. – Он оборачивается, улыбается, устраивается на стуле. – А теперь мне бы хотелось взглянуть на тетрадь.

Если я откажусь, он решит, что я хочу что-то скрыть, и начнет искать тетрадь, а еще, возможно, позовет других смотрителей на помощь – тогда они отберут у меня обе тетради и карандаш. Или я могла бы попросить его закрыть глаза и отвернуться, но он врач, а я сумасшедшая, в конце концов, так что он ни за что не согласится. Да и потом, с его стороны это было бы глупо, а Диамант не кажется мне глупцом.

Я подхожу к окну, вынимаю коричневую тетрадь из тайника и протягиваю ему. С мучительной неторопливостью он переворачивает одну страницу за другой, листает те первые старательно записанные мысли и воспоминания, плохо прорисованные, но узнаваемые отражения некоего подобия реальности. Я смотрю на них его глазами, вижу, что каждый рисунок мрачнее и хаотичнее предыдущего. Сердце колотится быстрее, когда он приближается к последним страницам.

– Мне легче вспоминать прошлое, когда я рисую, – громко поясняю я. – Тот дом, людей в нем. Я вспомнила многое.

Наверняка ему захочется услышать эти воспоминания. Он отложит тетрадь в сторону.

– Например, я вспомнила, как делала…

Он переворачивает страницу, еще одну, возвращается на одну – и так до последних, скомканных страниц. Он водит пальцем по вмятинам и разорванной карандашом бумаге. Вряд ли он найдет хоть какой-то смысл в этих неровных строках.

По моей коже катятся капли пота.

– В комнате слишком жарко, – замечаю я.

Он не слушает. Нет, он достает свою тетрадь из кармана и пишет, пишет и хмурится.

Я встаю.

– Мне нужно выйти, или я потеряю сознание.

– Садитесь, пожалуйста, – предлагает он. И я сажусь, обливаюсь потом и проклинаю себя, что не уничтожила тетрадь сразу, как только проснулась. Я могла разорвать эти страницы и выбросить из окна. Теперь слишком поздно. Диамант все прочел и смотрит на меня.

– Мне нужно рисовать, – говорю я. – Иначе я сойду с ума – еще сильнее, чем сейчас.

– Согласен.

– Поэтому мне нужен новый карандаш.

Он кивает. Но я не жду, что все будет так просто.

– И новая тетрадь.

Та с цветами. Конечно.

– Да… да, я забыла.

Но он не сказал, что даст мне карандаш. Кивок мог означать что угодно. Я могла неправильно его понять. Может, он и не слушал меня.

– Так мне можно новый карандаш?

Еще один кивок. Он смотрит вверх.

– Из последних страниц я не могу понять, что вы вспомнили. – Он вертит тетрадь то в одну, то в другую сторону. – Может, вы сами расскажете?

– Пока я рисовала, все исчезало, воспоминания ускользали одно за другим.

Он снова и снова листает скомканные страницы.

– Судя по всему, вам было очень важно это воспоминание. – Внимательные глаза наблюдают за мной. – Вы были в отчаянии?

Я киваю, потому что мне и правда отчаянно хотелось увидеть Гарри, я и сейчас в отчаянии. Диамант достает кольцо из жилетного кармана, надевает на палец, и вот эта искра – теперь никто меня не остановит, ни Уомак, ни кто-либо другой, потому что я уже там, на болоте. Что-то не так. Сейчас ночь, вокруг темно, ничего не видно.

– Диамант?

Шелест листьев, треск веток. Кто-то идет через деревья.

– Это вы, Диамант? – Кругом так темно, что я ничего не вижу.

– Все хорошо, Мод. – Голос Диаманта доносится до меня издалека.

Нет… нет, не все в порядке. Он пришел убить меня. Он пришел…

– Гарри, – говорит Диамант, – расскажите мне о Гарри.

Гарри? Да… да, Гарри, и болото, и дневной свет.