Приют гнева и снов

– Да, так и было, доктор.

– И просто из любопытства – сколько гранул вы использовали?

Еще один взгляд.

– Две. – Ее голос тих, его трудно расслышать.

– Две гранулы. – Диамант кивает. – Спасибо.

Уомак оттягивает пальцем воротник. В его глазах отражаются пылающие угли, и на мгновение кажется, что сам ад живет внутри него. Возможно, так и есть.

– Можете возвращаться к работе, – приказывает им он.

Санитарки выходят в коридор. Уомак закрывает за ними дверь и, улыбаясь, поворачивается к комнате.

– Полагаю, этого будет…

– Вы использовали его в качестве наказания, – произносит Диамант. – Это рвотное – антимонил-тартрат калия – ядовито, две гранулы могут быть потенциально летальной дозой для пациента с таким слабым здоровьем, как у Мод.

– Это совершенно безопасная доза.

– Безопасная? – Лицо Диаманта становится пунцовым. – Эти варварские методы, с позволения сказать, лечения не что иное, как месть, наказание за то, что пациентка ударила вас.

Уомак даже не смотрит на него. Он обращается к трем мужчинам:

– Все эти методы я использовал на протяжении долгих лет. Они уже доказали свою благотворность. Более того, несколько моих пациентов полностью выздоровели именно благодаря этому лечению.

– Какие пациенты? Где они? – спрашивает Диамант.

Лоб Уомака блестит от пота. На мгновение он колеблется, затем его взгляд останавливается на мне, и он улыбается.

– Господа, мне не нужно иного доказательства эффективности моих методов, чем пациентка, которую вы видите перед собой.

Он делает жест в мою сторону.

Я оглядываюсь, но других пациентов в комнате нет – только я.

– Она сидит с нами в здравом уме и спокойствии – исцелена, как я полагаю, благодаря тем самым методам, которые мой коллега стремится запретить.

Он делает шаг ко мне. Я съеживаюсь, но бежать некуда. Кресло стало моей ловушкой.

Голос Уомака гремит.

– Видите, господа, – его пальцы впиваются в мое плечо, – как мои методы лечения преобразили эту в прошлом безумную женщину.

– Это был Диамант, – говорю я. – Это все благодаря гипнозу.

Он слышит меня? Похоже, никто не слышит.

– Браво! – говорит один из близнецов. – Значит, эту пациентку необходимо выписать.

Уомак нервно сглатывает, откашливается.

– Я… под этим я имел в виду… – Слишком поздно, доктор Уомак. Слишком поздно. – Нам еще предстоит пройти некоторый путь, прежде чем она будет готова к выписке.

– Глупости, – говорит пожилой. – Как мы все знаем, наши лечебницы переполнены. К слову, разве поблизости от вас не строят сейчас еще одну больницу?

Уомак ошеломленно смотрит на него.

– Действительно, строят, – подтверждает Диамант.

Пожилой мужчина поворачивается к нему:

– Правда ли, что вы подавали заявление на должность главного врача здесь около семи или восьми лет назад?

– Да, я…

– И эта должность была предоставлена доктору Уомаку вместо вас?

– Это так, но я не понимаю…

Мужчина перебивает его:

– Тогда, я думаю, мы можем предположить, что критика в адрес вашего коллеги вызвана не чем иным, как завистью.

Лицо Диаманта краснеет.

– Я привлек ваше внимание к этой ситуации исключительно в связи с заботой о пациентах больницы и недовольством методами, которые использует мой коллега, и не более того.

– Эти методы, судя по всему, позволяют излечить пациентов. – Он протягивает руку Уомаку. – Мы больше не будем вас беспокоить. Благодарю, что уделили нам время. – Он поворачивается к Диаманту. – Можем ли мы пройти в ваш кабинет, доктор Диммонд?

– Конечно. – Каким же печальным он кажется, когда уходит, будто его сломили, будто он стал меньше. Бедный Диамант.

Красотка ведет меня обратно в комнату.

– Это не Уомак вылечил меня, – говорю я. – А Диамант и гипноз.

Она делает вид, что не слышит меня, но направляется к лестнице.

– Можете сказать им это? – спрашиваю я. – Этим посетителям? Нельзя допустить, чтобы они считали…

Она останавливается и резко разворачивает меня лицом к себе.

– Знаешь, что со мной будет, если я это скажу?

Я качаю головой.

Она оглядывает пустой коридор и понижает голос:

– Я потеряю работу, да и дом вместе с ней, так что забудь. Ничего не поделаешь.

Ничего не поделаешь, только не против Уомака. Но так будет не всегда. Однажды его грехи всплывут на поверхность, как и мои.

Темнеет. Подбородок приносит мне лекарство, и я должна ложиться. Я лежу в темноте и думаю обо всем, что случилось. Если бы не пустота внутри, не опустошающая боль утраты, можно было бы притвориться, что это все сон, выдумка. Но эта пустота реальна и порочна, и ничто ее не заполнит. Моего ребенка больше нет, мистера Бэнвилла больше нет, моих братьев и отца – у меня нет больше никого. Все мертвы. Я потеряла их всех, и боль утраты растет с каждым вздохом.

Как бы мне хотелось снова похоронить это воспоминание, стереть его, чтобы оно исчезло, будто его и не существовало.

Сон наваливается на меня. Погружаясь в забытье, я осознаю, что мертвы не все. Нет, остался еще Гарри. Где-то там – Гарри.

Глава 31

Мне снится болото. Вороны бродят по берегу, заглядывают в темную воду и дергают клювами водоросли. Они находят что-то белое и мясистое. Поклевав его, они вытаскивают его из воды. Это тело, тельце ребенка.