Приют контрабандиста

Вихра стянула на верёвке четыре петли, чтобы цеплять за них карабины, висевшие на наших поясах. Гаммер напрашивался если не первым, то хотя бы вторым в упряжке, но Вихра попросила его занять место в конце, чтобы сзади страховать меня и Настю. Гаммер нехотя послушался, а потом, едва мы стронулись, хорошенько отдавил мне пятку, чуть сапог не сорвал. Я шикнула на Гаммера и тут же сама наступила на пятку Насте. Настя шиканьем не ограничилась.

Мы так и шли, подпинывая друг друга. Поняли, что обвязались слишком тесно. Увеличили промежутки между петлями, но идти гуськом в темноте не получилось – кто-нибудь непременно умудрялся обойти сталагмит с противоположной стороны. Верёвка, зацепившись за преграду, натягивалась, мы вынужденно возвращались, чтобы высвободить её.

Продвижение по залу затянулось, и Вихра всё-таки зажгла вторую таблетку. Согласилась побыть нашим факелоносцем и попросила не снимать верёвку – привычка идти в связке могла пригодиться.

Не сказать, что теперь мы наслаждались прогулкой, но идти стало проще. Чтобы отвлечься от гнетущих мыслей, заговорили о всякой ерунде и занялись любимым делом: обсудили, что сделаем в первую очередь после того, как выберемся из пещеры. Настя заявила, что отправится в душ и будет мокнуть под кипятком, пока ей не станет дурно. Затем отдохнёт, отдышится и опять пойдёт в душ.

– Лучше, конечно, полежать в ванне… Бросить бомбочку с иланг-илангом, включить что-нибудь расслабляющее.

– В овчарне нет ванны, – вздохнула я.

– Поэтому и говорю, что пойду в душ. А ты?

– А я позвоню маме.

– Это глупо, – фыркнула Настя.

– Глупо звонить маме?

– Глупо так отвечать! Понятно, что мы все первым делом позвоним домой.

– Ну… вопрос звучал: «Что ты сделаешь в первую очередь?» Не во вторую, не в третью.

– Зану-уда! Тогда скажи, что первым делом зажмуришься от солнца и поглубже вдохнёшь свежий воздух.

– Ну… Не зажмурюсь, если мы выйдем ночью. И не вдохну поглубже, если рядом проедет машина и нас окутает выхлопными газами.

– Зану-у-уда!

Я попросила Гаммера рассудить, кто из нас прав. Гаммер предпочёл не вмешиваться, хотя мог бы поддержать меня, ведь Настя не пихнула бы его в отместку, потому что шла передо мной и до Гаммера не дотянулась бы.

– А ты? – спросила я.

– Не знаю, что сделаю в первую очередь, – ответил Гаммер, – но точно знаю, чего уже никогда делать не буду.

– Мыться? – уточнила Настя.

– Ходить в пещеры? – предположила я.

– Не буду в «Гномах» разбивать фонари. Сломать тележку или кирку – ладно. Но фонарь не трону! Вот хоть три карты получу, а никому фонарь не разобью.

Мы с Настей хмыкнули, а когда Гаммер признался, что в рюкзаке притащил сюда «Гномов-вредителей», не сдержали смеха.

– А что? – рассмеялся и Гаммер. – Думал, сыграем. Получилось бы атмосферно, с нужным вайбом.

– Ещё сыграем, – вздохнула я.

– Ага. На ощупь, – буркнула Настя. – А с фонарями глупо. В «Гномах» их в любой момент можно починить.

– Твои фонари буду разбивать, в виде исключения, – согласился Гаммер.

Вихра зажгла четвёртую таблетку. Если она права и каждая горит минут десять, то блуждание по Залу обманутых надежд затянулось на полчаса. Вихра сказала, что в дальней стене нас ждут два прохода – нам предстояло свернуть в левый, – однако ни проходы, ни дальняя стена пока не обозначились, и я вдруг вспомнила о трупиках летучих мышей. Представила, как, ощупывая сталагмит, схвачусь за повисшее на нём и почти разложившееся тельце. Настя шла поближе к огоньку, ей было проще. Затем я вспомнила про тектонические щели шириной буквально в метр, а глубиной в добрую сотню метров. Представила, как в потёмках провалюсь, и порадовалась, что мы идём в связке. В довершение поняла, что умудрилась на правую ногу нацепить чужой сапог. И как не заметила раньше? Он ощутимо поддавливал пальцы. Наверное, Настин. Ей хорошо. В большом сапоге идти легче, чем в маленьком. Мне бы обменяться с Настей сапогами, но совершенно не хотелось устраивать переполох и замедлять наш и без того черепаший ход.

Во мне накипела злость. Потребовалось немедленно излить её на кого-нибудь, и я взялась мысленно ругать старика Смирнова. Глупое занятие – ругать покойника. Впрочем, я быстро истратила запас обвинений, даже самых нелепых, и под конец лишь размышляла о том, к чему приводит желание человека поиграть жизнями других людей.

Смирнов разбогател, получил от жизни всё, на что хватило фантазии, а на старости лет утомился гонять польских школьников по простеньким квестам и решил побыть в роли распорядителя голодных игр. Насладиться играми ему толком не удалось. Хотя ничто не мешало Смирнову перед смертью детально обрисовать себе, как именно пройдёт распланированная им охота, а значит, и сполна прочувствовать заочную власть над теми, кто заглянет в его хитросплетённый лабиринт.