Приказ

— Они могут получить оружие, — продолжал командир корпуса, — только от Макензена, имеющего сильные воинские части и большое количество боеприпасов. Часть их уже находится на товарной железнодорожной станции Коложвара, остальная же часть разбросана по линии Торда, Коложвар. Я уверен в том, что если германское военное командование передаст им излишки своего вооружения, то мы будем способны оборонять демаркационную линию.

Марошффи поинтересовался, беседовал ли кто-нибудь уже с Макензеном на эту тему.

Командир дивизии хитро улыбнулся и ответил:

— Я с ним не беседовал, это точно, поскольку не получал из Будапешта от военного министра таких полномочий. Другие, возможно, и зондировали почву: например, кто-нибудь из тех, кто в случае необходимости способен пойти и на материальные жертвы…

— Вы полагаете, что Макензен запросит за оружие деньги? — перебил его Марошффи. — Деньги от нас, своих союзников?

Кратохвил нервно махнул рукой.

— Я теперь уже ничему не верю, но предполагать могу все что угодно. У меня таких денег нет, а без приказа сверху я не считаю себя компетентным вести подобного рода переговоры. Хотя в интересах дела действительно необходимо предпринять какие-то меры, так как генералы Мардареску, Некулькса и Олтяну со своими войсками самое позднее к рождеству войдут в Коложвар…

Сделав небольшую паузу, командир дивизии заговорил тонким неприятным голосом:

— Здесь, в Трансильвании, стало известно одно из заявлений Векерле: «Возможно, мы пойдем на потерю нескольких окраинных районов. То же, что останется, будет безраздельно нашим!» Как только стало известно об этом заявлении, положение владельцев трансильванских именин, венгров по национальности, стало двояким, они как бы обрели две души. Одна душа тянула к венграм, а другая задерживала здесь. Я не хочу вдаваться в подробности. Я солдат и охотнее занимаюсь чисто военными вопросами. Если у вас имеются необходимые полномочия, действуйте!

Закончив на этом разговор, Кратохвил поручил Марошффи заботам своего адъютанта капитана Андорнаки.

Капитан сразу же созвонился по телефону с полковником Спирдингом, заместителем Макензена и одновременно начальником штаба, и договорился с ним о встрече.

Условились, что ровно через час Андорнаки и Марошффи подъедут в казарму на улице Мадьяр.

Перед дорогой капитан Андорнаки сообщил Марошффи:

— То, что я вам сейчас скажу, я слышал от других и потому не могу ручаться за полную достоверность. Говорят, что немецкий фельдмаршал якобы готов передать нам оружие: все орудия и боезапас к ним, но взамен он хочет получить деньги, и не какие-нибудь, а фунты стерлингов, доллары или швейцарские франки.

У Марошффи даже дыхание перехватило от таких слов.

— Сколько же он хочет? — опросил он через минуту.

— Точно я не знаю, что скажет фон Спирдинг. Однако мы должны быть готовы к самому плохому, — ответил честный вояка.

— А что будет, если мы применим насилие? — проговорил Марошффи. — Неужели мы не принудим солдат Макензена к бегству? Неужели не сможем отнять у них оружие?

— Думаю, что сможем, — ответил Андорнаки. — Но немцы будут обороняться, а в обороне они далеко не слабаки. Однако насильственный захват оружия противоречит белградскому соглашению, согласно которому ни одно государство не имеет права иметь оружие сверх установленной нормы. Так что если вы силой принудите Макензена передать вам оружие, то румынский генеральный штаб может немедленно объявить соглашение о прекращении огня расторгнутым.

Такое предположение расстроило Марошффи.

— А откуда румыны узнают, что произошло между нами и немцами?

— Да от самих же немцев и узнают, — ответил Андорнаки. — От журналистов ничего не удастся скрыть. — Несколько сменив тон, он продолжал: — В конечном счете положение осложняется еще и тем, что ни у командования Секейской дивизии, ни у Трансильванского венгерского национального совета, ни у трансильванского губернатора нет ни гроша в заграничной валюте. Следовательно, если Макензен запросит деньги, то мы ничего не сможем дать ему.

— Неужели Макензен настолько низко пал? — со злостью спросил Марошффи.

Капитан Андорнаки горько улыбнулся и проговорил:

— Меня сейчас уже ничем не удивишь, особенно поело того, как я собственными глазами видел, как немцы занимались грабежом в Румынии. Эти господа спутали воинскую мораль с моралью средневековых рыцарей или современных сицилийских грабителей. Если бы Бисмарк мог знать, что станет с германской армией, он бы перевернулся в гробу. Но тут есть беда и поважнее… — Проникшись инстинктивным доверием к Марошффи, Андорнаки продолжал: — Вчера вечером консервативно настроенные трансильванские господа из венгров здесь, в Коложваре, встретились с полномочным представителем румынского правительства. И, как говорят, румынское правительство якобы пообещало им, что оно будет в должной мере уважать все права венгерских землевладельцев, если те проявят со своей стороны лояльность к правительству.

— Что это означает?! — взволнованно воскликнул Марошффи.