Приказ

— А это означает, что венгерские землевладельцы находятся сейчас на распутье и не знают, за кем же им идти: то ли за республиканцем Каройи, который обещает произвести раздел земли, то ли за Братиану, который стоит на страже интересов землевладельцев! Если они выберут последнее и пойдут за Братиану, тогда они будут заинтересованы в том, чтобы оружие Макензена получили не мы, а Мардареску.

Марошффи еще больше пал духом, а Андорнаки между тем продолжал:

— Я, конечно, не знаю ваших возможностей, однако если вам удастся договориться с Макензеном, то вы окажете огромную услугу делу секейцев. Я ведь тоже секей, потому, собственно, и цепляюсь за последнюю соломинку. Если ваша миссия у Макензена увенчается успехом, это будет самым счастливым днем в нашей жизни.

— Увенчается! — с уверенностью заявил Марошффи.

В этот момент пришел водитель машины командира корпуса и доложил, что он готов ехать: пора было отправляться на переговоры.

Они сели в «бенц», который был в довольно хорошем состоянии, и покатили по плохо освещенной улице Унио, затем по улицам Лайоша Кошута и Мадьяр. В этом районе находилось несколько солдатских казарм: четыре большие казармы располагались на улицах Деринц, Закойя, Дохань и Мадьяр. Немецкий полковник фон Спирдинг уже ожидал их. Это был немец высокого роста, говоривший на гамбургском диалекте. Рост его удивил даже Марошффи, хотя он и раньше не раз видел подобные «пивные котлы».

Фон Спирдинг с улыбкой приветствовал гостей и предложил им выпить и закурить. На нем была безукоризненно отутюженная военная форма, да и весь он являл собой образец хорошо вышколенного офицера. Глаза его светились добротой и откровенностью.

У Марошффи сразу же улучшилось настроение. Этот полковник отнюдь не произвел на него впечатления торгаша, что вселяло надежду на успех переговоров. Марошффи перешел прямо к сути дела и доложил о цели своего приезда. Довольно подробно он объяснил причины, почему так важно, чтобы немецкое вооружение попало в руки солдат Секейской дивизии, которая обороняет демаркационную линию.

— Ситуация мне ясна, — кивнул полковник фон Спирдинг. — Я прекрасно понимаю, что вам срочно нужно это оружие. — Печально улыбнувшись, он продолжал: — Однако мы, к сожалению, пока вряд ли чем существенным можем вам помочь. — Немного подумав, полковник начал объяснять: — Если бы вы намеревались продолжать войну, если бы пожелали и были в состоянии создать новую армию, с помощью которой могли бы сказать свое решительное, «нет» Клемансо, тогда мы поддержали бы вас. — Сделав неопределенный жест рукой, он добавил: — Но вы избрали для себя путь вильсоновского пацифизма. — Он выжидающе посмотрел Марошффи в глаза: — Что же мы вам можем предложить? Мы согласны передать вам сорок орудий и шестьдесят тысяч винтовок. Это частично наше, частично трофейное оружие. Сколько это будет стоить, как вы думаете?

Все это фон Спирдинг произнес самым корректным тоном, хотя Марошффи каждое слово полковника воспринимал как сказанное в насмешку. Альби даже не мог себе представить, что такое вообще возможно.

— Прошу вашего разрешения, господин полковник, предоставить мне возможность лично поговорить с господином фельдмаршалом, — слегка заикаясь, произнес Марошффи.

На лице фон Спирдинга появилось мрачное выражение, глаза перестали улыбаться. Марошффи подумал в эту минуту, что на лице полковника отразились прусский гонор, тевтонская самоуверенность и еще что-то в этом роде.

— Господин капитан, — с хрипотой начал полковник, выдавливая из себя каждое слово, — господин фельдмаршал еще ни разу в жизни не вел переговоров с лицом ниже его по званию. — По-военному кивнув головой, полковник, словно решив несколько смягчить холодность своей речи, добавил: — Что касается меня лично, то, как вы видите, я лишен подобных предрассудков. Вам придется вести переговоры со мной. Во всяком случае, я смогу доложить о вас господину фельдмаршалу только тогда, когда мы придем с вами к соглашению и когда я получу гарантии того, что вы в состоянии соблюсти все условия нашего соглашения.

Марошффи, разумеется, прекрасно понимал, что ему придется столкнуться с трудностями во время переговоров, но отнюдь не с разочарованием, да еще таким. Однако он все же решил не отказываться от борьбы:

— Господин полковник, — начал он, повышая голос, — я сейчас одновременно выполняю роль советника и корректного солдата, потому прошу выслушать меня до конца.

Фон Спирдинг снова взял себя в руки и как можно вежливее произнес:

— Я вас слушаю, пожалуйста.

Марошффи говорил долго и обстоятельно. Глаза капитана Андорнаки сияли, когда он слушал Марошффи. А тот ссылался на общность судьбы венгров и немцев, на содружество по оружию, на те неисчислимые жертвы, которые принесли венгерские граждане, выполняя требования немцев, проводивших политику «натиска на Восток», хотя, с точки зрения венгерского народа, от нее не было никакого толку. С благородным пафосом Альби пересказывал полковнику бесспорные факты.