Приказ

Намерение Эрики Альби расценил неправильно. Он счел ее поступок за своеобразное проявление женской мести и, вместо того чтобы раздумывать над этим, забылся в работе. С помощью Томбора он получил доступ ко всевозможным архивным документам различных времен, очень интересующим его. Из ряда документов ему стало ясно, что кое-где на складах скопились приличные запасы снаряжения и вооружения, которого (даже по его скромным подсчетам) было бы достаточно для начала создания новой армии. Однако Марошффи не хотел спешить с выводами. Он решил до поры до времени держать эти данные при себе и без шума собирать новые сведения, чтобы постепенно у него создалась цельная картина по этому вопросу. А пока нет полной ясности, он будет помалкивать.

В один из дней Марошффи познакомился с Аурелом Штромфельдом, который попросил его высказать свое мнение по нескольким довольно сложным военным вопросам.

Перед самой встречей Истоцки следующим образом охарактеризовал Штромфельда:

— Талантливый военный, был начальником штаба дивизии. Еще в октябре Андраши и Хазаи в Вене усиленно склоняли его к тому, чтобы он из венгерских солдат, отозванных с итальянского фронта, сформировал вооруженные силы против Каройи. Штромфельд на это не пошел, он стал работать преподавателем в академии Людовики, где читал лекции офицерам, готовившимся к службе в новой армии. Еще до образования партии коммунистов он вошел в контакт с социалистами. Тогда-то он и заявил: «Ради интересов защиты родины я готов стать союзником хоть самого черта».

Штромфельд принял Альбина хорошо.

— Вас мне рекомендовал Томбор, — сказал он. — Он считает вас человеком, который служит в армии отнюдь не ради карьеры. Это похвально. Такие офицеры мне нужны. Сейчас, когда мы должны охранять демаркационную линию длиной тысяча двести километров, я считаю возможным иметь регулярную, организованную, подвижную армию… Я бы хотел, чтобы в последующем вы работали у меня. А сейчас выскажите мне свое мнение о стратегическом положении страны.

И Марошффи подробно обосновал свою точку зрения. Штромфельд, не перебивая, выслушал его, а когда тот закончил, сказал:

— Ваш рассказ очень заинтересовал меня. Я к этому вопросу еще вернусь. А пока изложите мне свою точку зрения письменно. — Когда Марошффи был уже у двери, Штромфельд добавил: — Не забудьте о том, что Бем мечтает создать такие вооруженные силы, которые будут независимы от военного совета. С этой целью он приказал разработать план по демобилизации и призыву, а это означает, что нужно распустить имеющиеся в настоящее время призывные пункты и организовать новые, необходимые для формирования будущей армии. Следовательно, вам в своих планах необходимо будет учесть это. Для нас сейчас самое главное заключается в том, чтобы мы в этот переходный период благополучно миновали неразбериху, оставив в то же время дверь открытой на случай проведения мобилизации.

Марошффи и без того хорошо знал имеющиеся трудности. Они заключались в том, что старые военачальники не хотели демобилизовываться, а новые пока еще не получили в свое распоряжение необходимого количества солдат, поскольку вербовка в армию проходила с большим трудом.

Марошффи взялся за порученное ему дело с чувством ответственности. Он выполнял одновременно две задачи: первая — это та, что поставил перед ним Штромфельд, и вторая — та, которую он решал по собственному желанию. В рабочей суматохе он забыл обо всем на свете, кроме данного ему задания. Он вновь чувствовал себя военным и потому все силы отдавал делу.

Домой в тот день он вернулся уставшим и застал у Сударыни Мари Шлерн. Обе женщины, как они выразились, беседовали о «финансовых делах», однако от Альби не ускользнуло, что одета Мари была особенно тщательно. Он отлично понял, что это не случайно, ведь ради Эрики Мари никогда не щеголяла своими туалетами. Она вообще не обладала особенно тонким вкусом, однако как всякая умная женщина умела одеться так, чтобы непременно обратить на себя внимание мужчин. Духи, которыми она пользовалась, были совсем не похожими на фабричные, но в то же время были очень женственными.

Этот вечер Мари провела в обществе Сударыни и Альби. Тридцатилетняя Мари производила впечатление цветущей, полной жизни женщины, готовой идти навстречу любовному увлечению. Что бы она ни делала: сидела, стояла или ходила, — все ее существо, каждое ее движение подчеркивало красоту здорового женского тела. Такого рода женщины в мужчине прежде всего ищут возлюбленного, они, как правило, отнюдь не желают интеллектуальных усложнений, они попросту не способны на них.

Пристрастие Мари к их дому нисколько не удивляло Марошффи. Он и без того прекрасно знал, какую игру она ведет.