Приказано молчать

Снег под ефрейтором замедлил движение, заскрежетал, а Андрющенко по инерции покатился еще ниже, но он сразу же, раскинув руки и ноги, сдержал свое движение. На него наполз скользивший сверху снег, слой был совсем не тяжелый, и Андрющенко обрадованно подумал: «Теперь все!» Он встал и тут только увидел, что на одной ноге у него лишь шерстяной носок, другая – голая. Холодный снег обжигал эту ногу. Андрющенко сел спиной к ветру и обхватил ступню руками, мокрыми, холодными.

Первое, о чем подумал: «Искать сапоги!» Он даже встал и начал осматривать дно ущелья и крутой склон, но везде, насколько было видно, лежал белый снег.

«Нет. И думать нечего».

Разутая нога мерзла. Он расстегнул ремень, снял куртку, отрезал автоматным штыком рукава и надел их на ноги. Разрезанным на две части ремешком от бинокля завязал рукава на ступнях, а индивидуальным пакетом – на икрах.

Андрющенко не рискнул идти по ущелью, потому что не знал, куда оно выведет – может, поворачивает в сторону или петляет между скалами. Сейчас он не мог рисковать: в горах нарушитель! Нужно идти знакомым маршрутом. Пусть опасным, зато коротким. И Андрющенко полез вверх на тропу, скользя и проклиная сыпучий снег и слушая, как один за другим грохочут обвалы слева, куда ему предстояло идти.

«Хорошо. Очистится тропа от снега».

И действительно, почти по всему маршруту снег сошел вниз, только на одном месте, где тропа последний раз сужалась, обвал не прошел. Ветра здесь почти не было, а впереди, в долине (ее стало видно), светило солнце. Не докатилась сюда цепная реакция обвалов, стихла по пути. Андрющенко в нерешительности остановился перед угрожающе нависшим козырьком, потом отошел немного назад и, сняв автомат, подрезал козырек длинной очередью.

Теперь безопасно, трудного после этого участка осталось совсем немного. Можно даже бежать. И Андрющенко побежал, обжигая подошвы ног о снег – рукава куртки уже в некоторых местах протерлись, и снег набивался в них. Вот наконец и домик охотника.

– Господи! – всплеснула руками Матрена Сергеевна, жена охотника, когда Андрющенко вошел в дом. – Откуда это ты?! Лезь на печь!

– С ледников, – едва переводя дыхание, ответил Андрющенко, затем повернулся к охотнику: – Антон Никифорович, коня бы мне. На заставу надо скорей.

Андрющенко начал поспешно рассказывать о том, почему он так торопится, но Матрена Сергеевна перебила его:

– Обвалы ведь! Как, господи, прошел-то?

– Где полз, где бегом, – ответил он ей и продолжил рассказ, но Матрена Сергеевна все причитала, перебивая его.

– Уймись ты, бабка! Валенки дай и полушубок солдату. Новые мои. – Потом охотник обратился к ефрейтору: – Скачи, сынок. Сам подседлай. Я в горы пошел.

– Господи! – вновь забормотала старушка и затрусила в горницу открывать сундук.

Басков еще раз оглядел дно щели, следов снова не заметил. А они были, и если бы Басков имел чуть больше опыта, он понял бы, что едва заметные углубления в снегу – следы, которые уже успело замести задуваемой в щель поземкой. Басков же стоял и думал, куда ему двинуться вправо или влево. Если нарушитель прошел, где он, Басков, то мог укрыться в щели немного правей, а если тем путем, куда направился Олтухин, то левей. Солдат, немного подумав, пошел вправо, а метров через двести, ничего не обнаружив, повернул обратно. Вот уже позади то место, где он, Басков, спрыгнул в щель, вот еще пройдено метров двести, но следов не видно, Басков уже решил остановиться и ждать Олтухина, но здесь были высокие стены, и он пошел вперед, чтобы найти удобное для наблюдения место, и тут заметил несколько почти четких углублений у самой ледяной стенки. Нарушитель, видно, отдыхал, прислонившись к ней, а ветер поземку задувал сюда меньше, чем на середину щели.

Басков быстро пошел вперед. Щель становилась глубже и уже и, наконец, сузилась настолько, что солдату приходилось буквально втискиваться в нее.

«Пролезу! Раз нарушитель пролез!»

В нескольких местах Баскса разорвал куртку о неровные ледяные стены, но не обратил на это внимания и, как только щель немного расширилась, побежал. Он пробежал совсем немного и остановился, будто наткнулся на непроходимое препятствие: впереди, метрах в двадцати, сидел сгорбившийся человек.

Сделать первого шага Басков не решался: вдруг человек сильнее его, вдруг вооружен. Басков снял автомат, откинул предохранитель, дослал патрон в патроник и вскинул автомат, чтобы выпустить очередь в сгорбленную спину нарушителя, но сдержал себя:

«А если он не вооружен? И сопротивляться не будет?!»