Прихоти дьявола (СИ)

Султан Мурад чувствовал, с какой невероятной скоростью по жилам разгоняется страх, пуская по спине предательский холодный озноб. Он год утратил на поиски племянницы, чтобы полностью отчаяться и убедить себя в том, что её больше нет в живых и вряд ли он когда-либо сумеет лицезреть её миловидный лик или услышать чудный голосок. Сейчас же она предстала перед ним худшим ночным кошмаром, от которого немели пальцы, а страх медленно поедал всё тело, кусочек за кусочком. не оставляя ничего: короткие волосы выглядели так, словно их ей вырывали, переломанная рука была вывернута до отвращения неправильно, обгоревшие пальцы, кои будто облили раскалённой магмой, скрывались за чёрной окружавшей её дымкой. Лале сильно исхудала, на теле сияли кровоточащие ссадины и раны, открытые, тошнотворные. На руке не было куска мяса, словно дикий зверь напал на неё и всё же вырвал лоскут кожи и мышц, победно завывая.

Когда на её лице засияла улыбка, смелые воины, все до единого пошатнулись. Из открытого рта вывалилось несколько белых червей, похожих на тех, что доедали трупы на стадии активного разложения. Она распахнула стеклянные глаза, которые устремлялись сквозь все стены и предметы, утыкаясь в пустоту. Чёрные омуты пылали безумием. Здесь пахло сумасшествием. Сумасшествием Лале, заточённой здесь на год и борющейся за право выжить.

— Лале-хатун…? — осторожно протянул один из мужчин, что мужественно выстроились в плотную шеренгу впереди султана, превращаясь в надёжный щит для поражённого увиденным Падишаха. Каждый здесь боялся и слово вслух произнести, лишь бы не разгневать человека, чья кровь состояла из нагретого концентрированного безумия и ненависти, жажды любви и мести. Она больше не сияла той невинностью и счастьем. Теперь каждый, кто находился на подобном от неё расстоянии мог чувствовать, как это большое доброе сердце превратилось в смоль, чёрную, вязкую смоль, что могла поглотить любого здесь. Достаточно было лишь прикоснуться к этому сосуду искусного мрака, чтобы он вытеснил весь свет в твоём разуме и заставил навсегда о нём забыть, будто это было чем-то непозволительным, абсолютно непростительным.

Хатун с грохотом упала на пол и все в один момент ринулись к ней на помощь, с умирающей внутри надеждой на то, что её всё ещё можно спасти, вытащить из этой бездны помешательства и больной зависимости от чего-то им незнакомого, неведомого.

Первым её схватил невысокий мужчина, темноглазый, с горячей страстной кровью внутри, что, несмотря на своё безудержное юношеское кипение, застыла в момент её прикосновения. Это сложно было назвать прикосновением. Это была мёртвая хватка, обвившая запястье воина крепкими холодными кандалами.

Его изумрудные глаза закатились, оголяя бельмо и пряча под трепещущее веко радужку, а губы стали беспокойно соприкасаться и растягиваться, словно он разминал их перед какой-то важной речью. Движения губ он повторял за Лале, что лежала на полу и лукаво усмехалась, диктуя устами янычара то, чего так давно не могла сказать.

— Спустя столько времени…— твёрдый мужской баритон приостановился ради неуверенного хрипа, секундного кашля, — вы пришли. Вы оставили меня здесь умирать и искать спасения в Дьяволе. А ведь Нечистый так хорош собой… Убирайтесь! — громко завопил мужчина, резко подавшись вперёд и схватившись за меч, за долю секунды высвободив заострённое лезвие из ножен. Рывками кидаясь на каждого, кто пытался подойти ближе, воин хищно рычал, уподобившись зверю, кой отчаянно защищал свою территорию.

— Чем одержима наша Лале…? — испуганно шепнул Аслан на ухо Владу, который перекручивал в голове все те сны, в которых она являлась такой, какой он видит её сейчас. Она приходила его воспоминания, сны, просила помощи, но он лишь отмахивался от неё, как от глупости, что привиделась совершенно случайно. И лишь когда стали мучить кошмары, а крики Лале стали невыносимо громкими, заставляя просыпаться в холодном поту, только тогда она обратил на это внимание и стал молить султана о продолжении поисков. Влад доказывал, что если бы в тот вечер янычары вели себя напористее и всё же вошли в дом, то его любимая племянница сейчас бы сидела в своих покоях с книгой в руках, целая и невредимая.

— «Вашей» Лале никогда не существовало! — яростно закричал молодой воинственный парень, кружа вокруг лежащего бормочущего тела, подобно голодному стервятнику. Он не давал никому прикоснуться ней. Точнее, она сама не давала к ней прикоснуться, выказывая ярость через другого человека, который мог донести хоть что-то до враждебно настроенных мужчин. — Вы предали меня! Предали! Только один человек навещал меня, дарил любовь и заботу, не лишая внимания ни на секунду! И я его фаворитка, единственная и любимая!