Приключения Бэзила Скуридайна

Утомительное плавание закончилось ночью следующего дня. О приближении к конечной цели плавания юноша догадался по зычным крикам капитана и беготне матросов по палубе вторгшимся в скрип такелажа и однообразный шум шлепков волн о борт судна. После швартовки к пирсу, Василий недолго оставался в трюме. Ему предложили подняться наверх, почти одновременно с толчком носа судна о берег. Дон Октавио спешил попасть в город к рассвету, так как дорога из порта в город занимала целый час. В Веракрус они вошли ранним утром, как и предполагал предусмотрительный идальго. Подгоняемый криками слуги Октавио, по улицам просыпающегося города, с красивыми белокаменными зданиями, Василий попал в его центр. Там, на площади, рядом с высоким каменным собором, купол которого, укрытый черепицей венчали крест с фонарем, находилось большое двухэтажное здание. Это был муниципальный дворца. Дон Октавио не раздумывая, вошел внутрь его через резную парадную дверь, надолго оставив перед ней слугу и Скурыдина.

Наконец он вышел к ним, вместе с полным, богато одетым господином, золотая цепь которого, толщиной в палец и ослепительно-белое жабо воротника на фиолетовом камзоле, резко бросались в глаза. Его сопровождали два солдата. Они были вооружены алебардами и настроены весьма серьезно. С любопытством, оглядев Василия, господин, перевел взгляд на солдат и одобрительно кивнул им. Солдаты восприняли его кивок, как сигнал к действию. Один из них, сделав шаг в сторону, рукой показал Василию, направление движения. Другой, для пущей убедительности грубо толкнул его в спину тыльной частью древка своего оружия. Скурыдин понял, что теперь он подчиняется им, и послушно последовал за своими новыми конвоирами.

На этот раз Василия вели в обратном направлении уже знакомой дорогой, пока он вновь не оказался на портовой набережной, к которой утром причалил шкот торговца. В конце нее стояло серое, трехэтажное здание, окруженное высоким белым забором с наглухо закрытыми воротами. За забором находилась тюрьма города Веракрус. Тюрьма была местом не только содержания преступников, но и временным пересыльным пунктом черных рабов, которых привозили из Старого Света. Рядом с забором тюрьмы, находилась неглубокая яма, в которую бросали трупы не перенесших дорогу чернокожих. Такова была их страшная судьба. Сладковатые запахи разложившихся человеческих тел гуляли по клеткам во дворе, в которых содержались невольники и каменным казематам внутри здания, в которых ожидали суда преступники.

Василия поместили в отдельную крохотную камеру, напоминавшую каменный склеп. В ней даже нельзя было лечь в полный рост. Вверху, под потолком, находилось крохотное отверстие, через которое в камеру проникал свет. Неопрятный, со следами от давних трапез на давно не стираной куртке, обросший волосами тюремщик принес ему еду — горбушку хлеба и напиток, напоминавший квас, в глиняной кружке. Не успел Василий сделать последний глоток, как у дверей его камеры опять послышались шаги. На этот раз другой тюремщик, открыв дверь, схватил Василия за рубашку, вывел его из камеры и что-то сказал. Увидев, что пленник его не понял, он жестом показал, на выход из мрачного и темного коридора, с рядами закрытых на замки дверей в камеры по обе стороны. Коридор закончился крутой винтовой лестницей. Лестница привела их в помещение, находившееся этажом выше. Солнечные лучи, проникавшие в него через высокие длинные окна в стене, освещали коридор, вдоль противоположной стены, которого располагался ряд дверей каких-то помещений. Открыв одну из них, тюремщик втолкнул внутрь Василия. Это была небольшая комната с зарешеченным окном. Посреди нее, напротив друг от друга стояли два стола с лавками. Тюремщик подвел Василия к одному из них и силой заставил сесть на лавку. Скурыдин не успел заметить, как на его руке щелкнув замком, сомкнулось стальное кандальное кольцо, цепь от которого тянулась к другому кольцу, накрепко вделанному в металлическую плиту в полу. Осмотрев узника и убедившись в надежности крепления, тюремщик, напевая что-то веселое под нос, удалился из комнаты.

Размышлять о том, зачем его привели сюда, Василию пришлось недолго. В комнату вошли двое. Один из них, высокий и стройный, несмотря на жару, был одет по испанской моде в туго облегающий тело колет темно-фиолетового цвета и черные штаны— буфы с чулками на подвязках. Стоячий воротник подпирал подбородок с остроконечной бородкой с аккуратными усами над ней. На принадлежность к важным персонам указывала его дорогая шпага, в украшенных драгоценными камнями ножнах и «собачкой» — клеймом знаменитого мастера на эфесе. Сев за стол напротив, он жестким взглядом оловянных глаз уставился на Василия. Второй, среднего роста толстячок, с сумой на плече, в длинном до пят черном плаще с капюшоном, блестя выбритой макушкой, также расположился за столом напротив, почтительно заняв самый его краешек. Из сумки он достал все необходимое для письма: пачку бумаги, гусиные перья и т. д.

«Этот явно монах! — сообразил Василий. — А кто сидит рядом с ним?»