Приключения бригадира Этьена Жерара

— Вы должны знать, как важно дело, для которого вам придется рисковать жизнью, — произнес он. — В семидесяти пяти верстах от нас, на юге, по ту сторону Таго, стоит армия Клозеля. Лагерь его расположен около горного пика, называемого Сьерра-Осса. На вершине Сьерра-Осса есть также костер, около которого всегда дежурит пикет. Согласно уговору, если он увидит ровно в полночь огонь костра на Сьерра-Меродаль, он должен немедленно отступить и соединиться с нами. Если Клозель не отступит, я уйду без него. Вот уже два дня, как я пытался дать ему сигнал. Более я не могу терять времени. Или он увидит сигнал сегодня, или его армия останется одна и будет уничтожена.

Я не сказал ничего, но, очевидно, лицо мое отражало благородство мыслей и чувств, волновавших меня. Массена крепко пожал мою руку.

— Итак, вот гора, а вот наш костер-маяк, — сказал он. — Между вами и горой — этот злодей-партизан с его шайкой и больше никого. Большого отряда я вам дать не могу, а маленький — враги увидят и уничтожат. Поэтому вам придется ехать одному. Делайте, что хотите, но в двенадцать часов ночи я должен видеть огонь на вершине Сьерра-Меродаль.

— Если огонь не будет гореть, — ответил я, — то прошу вас, ваше превосходительство, распорядиться о том, чтобы мое имущество было продано, а деньги отосланы матери.

Отдав честь маршалу, я повернул направо кругом и вышел. Сердце у меня прыгало от радости при мысли о том, что мне поручено совершить столь славный подвиг. Но радость — радостью, а дело не терпит. Я стал думать о том, как вернее исполнить порученное мне дело. Ни Кортексу, ни Дюплесси (оба они были старательные и умные офицеры) не удалось добраться до вершины Сьерра-Меродаль. Значит, вся местность захвачена партизанами, которые зорко наблюдают за нашими движениями.

Я стал высчитывать расстояние. Сперва я должен был пройти пятнадцать верст по открытой равнине и только после этого начинались горы. На нижних склонах рос лес, тянувшийся на пять-шесть верст в ширину. Но за лесом, ближе к вершине, укрыться было негде.

Таким образом, у меня в моем путешествии имелось как бы три станции: равнина, лес и горная вершина.

Мне казалось, что все обойдется благополучно, если мне только удастся добраться до леса. Я мог скрыться где-нибудь в чаще, дождаться темноты, а потом добраться до вершины. Темнело в восемь часов; таким образом, времени у меня было достаточно: от восьми до двенадцати — целых четыре часа.

Самая опасная часть путешествия — это переход по равнине. Там пролегала широкая дорога. Я вспомнил, что оба мои товарищи отправились в экспедицию верхом. Это их, разумеется, и погубило. Разбойники, находившиеся повсюду, заметили их и, конечно, устроили где-нибудь засаду.

Обдумав все это, я решил отправиться пешком. Свою гусарскую форму я прикрыл длинным черным плащем, а на голову надел серую шапку. После полудня я потихоньку выбрался из лагеря и стал переходить местность, в которой были расставлены наши пикеты. Под плащем у меня был заряженный пистолет, подзорная труба и сабля. Кроме того, я захватил огниво и все необходимое для того, чтобы поджечь костер на вершине.

Первые пять верст я шел под прикрытием виноградников. Заранее торжествуя победу, я думал:

— Всякое дело можно сделать, как бы оно ни было трудно. Кортекс и Дюплесси сами себя погубили. Человек скачет во весь опор по большой дороге! Не так поступает умный и хитрый Жерар. Он не мчится, как угорелый, у всех на виду, а скрывается в тени виноградников и скользит, как тень.

Я прошел без всяких препятствий, по крайней мере, семь с половиной, восемь верст. Там я увидал небольшой, окруженный виноградниками домик. Около крыльца стояло несколько телег, вокруг которых сновали крестьяне. Это были первые люди, которых я увидал во время своего пути. Согнувшись в три погибели, я незаметно для крестьян прокрался к месту, с которого мог за ними наблюдать.

Крестьяне грузили свои подводы пустыми бочками из-под вина. Люди эти не могли ни помешать, ни помочь мне — и потому я решил двинуться дальше. Но скоро я понял, что это невозможно. По мере того, как равнина приближалась к горам, виноградники становились все реже и реже и скрываться в них было труднее. Кроме того, на всех холмах стояли сторожевые пикеты. Я имел случай убедиться в том, что злодей, прозванный «Улыбающимся», поддерживает в своем отряде строжайшую дисциплину.

Что же мне делать? Конечно, я мог бы пробраться через это место ночью (как я уже раз сделал, обманув англичан у Торрес-Ведрас), но этот план совсем не годился в данном случае. До гор было еще далеко, и если бы я стал ждать в этом месте ночи, то не успел бы к двенадцати часам зажечь костер. Лежа в канаве, я придумывал тысячи планов — один отчаяннее другого, и вдруг меня осенила неожиданная, но удачная мысль. Заметив, что головы волов, впряженных в крестьянские телеги, обращены к востоку и, следовательно, подводы направляются туда же, куда нужно и мне, я подумал:

— Если только мне удастся залезть в одну из этих пустых бочек, я легко проберусь через цепь партизанских пикетов.