Приключения ДД. Стрела Амура

— Давай оболокаться. То бишь одеваться. И макинтош с собой бери и одёжу пачканную свою. Мешочек с лямочками под неё выдам. Поди идти далече придётся. Оттуда домой отправишься. Мои вещи Дима позже вернёт, не утруждайся.

Михаил надел стёганую ватную куртку, шапку-ушанку. Продрогшему гостю выдал шубняк — шубу из овчины, покрытую сукном и посоветовал накинуть макинтош с капюшоном. Они поспешно выдвинулись. Помор прихватил длинный посох и старую котомку, от которой воняло тиной и сырой рыбой. Ни фонарь, ни лампу с собой не взяли, Михаил пояснил, что это в лесу ни к чему, только спугнёт воронов. Он шёл живо, Паша еле поспевал. Стараниями ветра распогодилось, но обильный дождь хорошенько вымочил дорогу. Скользя по грязи, Паша прокашлялся и напомнил, что его вопрос остался без ответа.

— Погоди малёк. В лодку сядем, и пока переправляться будем на другой бережок, я тебе всё поведаю.

Самодельная вёсельная плоскодонка ждала у крепкой пристани. По обихоженному виду лодки Паша догадался, что Михаил регулярно рыбачит. Они быстро погрузились. Паша вызвался на вёсла, за что получил одобрение помора. Как только они отплыли, Михаил, поглаживая бороду, принялся степенно излагать:

— Ворон Бран — это старая душа, имеет богатый опыт воплощений. Он растёт над собой, возвеличивается, когда другим помогает. Потому и даруется ему жить ещё и ещё. Не откажет, коли пораспрашивать. Живёт, как и все во́роны, на границе миров. Во многом за пределами материального мира находится.

— Я правильно понял, что Бран — это птица? — уточнил Паша.

— Ладно уяснил.

— И вы с тупой птицей говорить будете?

— О, милок, да ты я вижу нисколько не в курсе о во́ронах.

Паша смутился:

— Да как-то не приходилось…

Наставник друга без какого-либо вступления пустился в изложение:

— Ворон птица мудрая. Да будет тебе известно, даже орнитологи это подтвердили всяческими исследованиями. Разумность на четвёртом месте после обезьян, дельфинов и слонов им присудили. Список как пить дать спорный, однако с давних пор никто не сомневается в том, что эти пернатые обладают не дюжими способностями. В зеркальце аки человек смотрятся, любуются, да прихорашиваются. Трапезничают вместе, мстят обидчику, веселятся. Коли кому не досталось, делятся. Поставь во́рону кувшин, а воды ближе к донцу. Так, чтоб напиться, он будет голыши в него кидать до тех пор, пока уровень жидкости отпить не позволит.

— Ого! Им знакомы законы физики!

— Они невероятно терпеливы. Имеют язык жестов. Более того и язык для разговора, а не только сигналы об опасности имеют, как это принято у животных. В парах, верные как лебеди. Выбирают спутницу один раз на всю жизнь.

— А нам Бран зачем?

— Главный он в нашей округе. К нему все толки да сплетни, суды да пересуды стекаются. Ворон наблюдает за человеком. Любит примечать поведение. Мы для них что развлечение.

Паша перестал грести:

— Как реалити-шоу, театр или кино?

— Не отвлекайся. Чуток до берега осталось.

Потрясённый Степанцев продолжил работать вёслами, а помор пояснил.

— И еда, и потеха. Приноровились они подъедать остатки пищи людей, угадывать наше настроение и намеренье. Таков их быт. А поскольку через границу миров путешествуют, новостями обмениваются и живут долго, то во́роны способны предвидеть.

— Так, когда говорят, что «ворон накаркал» — это плохо вроде?

— Около того. Вестник с плохими новостями он. Неравнодушен, коли что дурное в грядущем усмотрел. Предупреждает об опасности или о горе неминуемом сказывает. Потому в народе о нём дурная слава и сложилось.

— Мог бы и о предстоящем счастье делиться, раз такой умный.

— А для чего? Предупреждать о радости, тока сюрпризец крятать, то бишь портить.

Они причалили. Вытянули лодку на песок.

— Теперь тихомолком. Не шабаркать, то бишь ноги подымай, чтоб даже лёгкого шороха не было. Не маламожиться, стало быть, без капризов чтоб. Твоё дело малкое — не отставать. Я же лес слушать буду. Где учую грай, да карканье, туда нам и дорога ляжет.

Паша посмотрел вперёд. Их ожидало непроглядное царство кромешного мрака. Свирепый ветер кутил здесь тише, чем на реке: скрип вековых деревьев наполнял округу надоедливым монотонным стоном, прибрежная молодая поросль, неохотно прощаясь с последними сухими листками, согнулась почти до земли. В это время суток лес выглядел дремучей чащей и каждого стращал неминуемой погибелью. Однако на душе Степанцева был штиль. Тревога и беспокойство как если бы растворились, приравнялись к обыденности, но стали не рутинной безучастностью, а перетекли в собранность воина, который всегда начеку. Нежданный поток детских воспоминаний воскресил истории из семейного архива. Степанцев, стараясь не шуметь, украдкой ступал за помором, но мыслями он был очень далеко.