Приключения Джона Девиса

За долгие зимние часы матушка научила меня читать и писать, а отец объяснил первые основы географии мореплавания. Я обожал рассказы о путешествиях, знал наизусть приключения Гулливера и следил по глобусу за плаванием кораблей Кука и Беринга. В отцовской комнате стояла под стеклом модель фрегата, он отдал ее мне, и я вскоре знал все части корабля. К следующей весне я был уже довольно порядочно подготовлен в теории – недоставало только практики, и Том уверял, что я, без всякого сомнения, дослужусь, как отец, до контр-адмирала. Матушка при этом всегда посматривала на деревянную ногу сэра Эдварда и отирала слезы, наворачивавшиеся на глаза.

Наступил день рождения матушки; она родилась в мае, и этот праздник, к великой моей радости, приходил всегда вместе с сухой солнечной погодой и цветами. Проснувшись в этот день, я нашел возле своей кроватки не обыкновенное платье, а полное мичманское обмундирование. Можно вообразить, как я обрадовался; я побежал в гостиную, отец тоже был в мундире. Все наши знакомые приехали на целый день. Одного Тома не было.

После завтрака родители предложили пройтись к озеру, приглашение было принято единодушно, и мы отправились на прогулку, но не обычным путем, через поле, а дальним, через рощу. Я помню этот день так, как будто это было вчера. Как и все дети, я не мог идти степенно, как взрослые, но убегал вперед и рвал цветы, как вдруг, достигнув опушки рощи, посмотрел на озеро и будто окаменел. Потрясенный, я выдохнул:

– Папенька, бриг!..

– Каков! Ведь не принял-таки за фрегат или галетту! – воскликнул отец. – Поди сюда, мой милый Джон, обними меня!

Прекрасный маленький бриг под флагом Соединенного Королевства красиво покачивался на озере. На корме его было написано золотыми литерами: «Анна-Мэри». Незнакомцы, которые уже пять месяцев жили в замке, были плотниками из Портсмута, пришедшими, чтобы построить его. Бриг был окончен еще в прошлом месяце, спущен на воду и оснащен, а я так ничего и не знал. Завидев нас, он сделал залп из всех своих четырех пушек. Я был вне себя от радости.

В бухте озера, ближайшей к роще, по которой мы шли, стояла шлюпка, в ней сидели Том и шестеро матросов. Мы сели в нее. Том стал у руля, гребцы налегли на весла, и шлюпка понеслась по озеру. Шестеро других матросов под командованием Джорджа ждали отца на палубе, чтобы отдать ему почести, следующие по чину, и он принял их с достоинством. Ступив на палубу, сэр Эдвард принял командование, марс-стеньги были развязаны, паруса один за другим распустились, и бриг пошел.

Я не в состоянии выразить восхищения, которое ощутил, увидев вблизи эту чудную машину, которую называют кораблем, а заметив, что он движется, я захлопал в ладоши и заплакал от радости. Матушка тоже заплакала, но не от радости: она подумала о том, что со временем я ступлю на настоящий корабль, и тогда ей будут грезиться только бури и морские битвы. Впрочем, все наши гости получили огромное удовольствие от прогулки. Погода была прекрасная, а бриг послушен, как хорошо выезженная лошадь. Мы сначала покружили по озеру, потом пересекли его во всю длину, наконец, к моему сожалению, бросили якорь и убрали паруса. Мы сели в шлюпку и поплыли к берегу, а затем углубились в рощу, спеша домой обедать; с брига раздался второй салют.

С того дня у меня появилась одна мысль, одна забава, одно счастье: бриг. Батюшка радовался, видя во мне такую тягу к морской службе, а когда мастерам, которые строили судно, пора было возвращаться в Портсмут, он нанял вместо них шестерых матросов из Ливерпуля. Что касается матушки, то она печально улыбалась, когда говорили о бриге, и утешалась только тем, что мне еще семь или восемь лет, и я не могу пока поступить на службу. Но она забывала о школе – о первой горькой разлуке, которая хороша только тем, что готовит к другой, почти всегда следующей за ней.

Я уже знал названия всех частей судна, мало-помалу познакомился и с их использованием. К концу года я был уже в состоянии сам выполнять небольшие маневры, отец и Том были моими наставниками. Это вредило другой части моего обучения, но ее отложили до зимы.

С тех пор как я побывал на бриге и ходил в мичманском мундире, я уже не считал себя ребенком, я бредил только путешествиями, бурями и сражениями. В одном углу сада поставили мишень, отец выписал из Лондона маленький штуцер[3] и пару пистолетов. Сэр Эдвард хотел, чтобы я хорошенько изучил весь механизм огнестрельного оружия, прежде чем примусь за него. Для этого из Дерби приезжал дважды в неделю оружейник учить меня разбирать ружье; потом, когда я уже знал название каждой детали, отец позволил мне стрелять. На это ушла вся осень, а к зиме я уже довольно искусно владел оружием.