Приключения Джона Девиса

Я подождал немного, думая, что он снова заговорит, но капитан молчал; тогда я поклонился и пошел. Он дал мне сделать несколько шагов, потом остановил.

– Послушайте, мистер Девис, велите принести из моего погреба несколько бутылок хорошего бордо и передайте Дэвиду.

Это меня так тронуло, что я схватил руку капитана и чуть не поцеловал. Он, улыбаясь, вырвал ее.

– Позаботьтесь об этом несчастном, любезный. Что бы вы ни сделали, я на все согласен.

Уходя, я еще раз взглянул на облако. Оно изменило свою форму и походило на огромного орла с распущенными крыльями, потом одно из крыльев растянулось от юга к западу и покрыло весь горизонт черной полосой. Между тем на корабле все было по-прежнему. Капитан ходил по шканцам, лейтенант сидел, или, лучше сказать, лежал на лафете каронады[16], вахтенный стоял на брам-стеньге, а Боб, опершись на обшивку правого борта, наблюдал за пеной у борта корабля. Я сел подле него и, видя, что он все больше углубляется в свое занятие, начал насвистывать старинную ирландскую песню, которой миссис Денисон убаюкивала меня, когда я был ребенком. Несколько минут Боб слушал молча, но потом, обернувшись ко мне, снял свой синий колпак и начал мять его в руках – заметно было, что он хочет, но все не решается сделать мне не совсем почтительное замечание.

– Я слышал, старики говорили, ваше благородие, – сказал он наконец, – что негоже призывать ветер…

– То есть, – засмеялся я, – моя песня тебе не нравится и тебе хочется, чтобы я перестал?

– Не мне учить ваше благородие, напротив, я готов выполнить любой ваш приказ и никогда не забуду, что вы сделали для бедного Дэвида, но, право, сударь, лучше не будить ветер, пока он спит. Ветерок дует береговой и порядочный, северо-восточный, а доброму фрегату больше ничего и не нужно.

– Но, любезный Боб, – сказал я, чтобы заставить его разговориться, – отчего же ты думаешь, что погода должна перемениться? Сколько я ни смотрю, я вижу только эту темную полосу. Небо чисто и ясно.

– Читать Божью книгу в облаках наш брат моряк всю жизнь учится.

– Да, я тоже вижу, что там что-то затевается, – сказал я, посмотрев снова на горизонт, – но не думаю, чтобы в этом была опасность.

– Мистер Джон, – сказал Боб с таким видом, что я невольно задумался, – кто купит это облако за простой шквал, тот получит сто на сто барыша. Это буря, ваше благородие, страшная буря.

– А мне кажется, что это только шквал, – сказал я, радуясь случаю научиться от этого опытного моряка угадывать погоду.

– Это оттого, что вы судите односторонне. Повернитесь-ка к востоку, мистер Джон, я еще не глядел туда, но не сойти мне с этого места, если там нет чего-нибудь!

Я оглянулся и – точно – увидел гряду облаков, которые, как острова, поднимались из моря. Теперь и я видел ясно, что мы попали между двух бурь. Но пока буря еще не разыгралась, делать было нечего, и потому все продолжали свои занятия: кто играл, кто прохаживался, кто разговаривал. Мало-помалу береговой ветер, с которым шел корабль, начал дуть неровно, стало темнеть, море из зеленоватого сделалось серым, и вдали загрохотал гром. В таком случае на океане все умолкает, разговоры в ту же минуту прекратились, и мы услышали шелест верхних парусов, которые начинал полоскать ветер.

– Эй, вахтенный, – закричал капитан, – есть ли береговой ветер?

– Есть еще, капитан, но только порывами, и каждый порыв слабее и теплее прежнего.

– Пошел вниз! – сказал капитан.

Матрос поспешно спустился по снастям и занял свое место. Он был явно рад, что ему не пришлось оставаться наверху. Капитан снова начал прохаживаться, и на корабле воцарилось прежнее безмолвие.

– Видно, вахтенный ошибся, – сказал я Бобу, – видишь, паруса снова наполняются, и фрегат пошел.

– Это последние вздохи берегового ветра, ваше благородие, – ответил Боб. – Еще раз, два, три – и баста.

И точно, корабль прошел еще с четверть мили, а потом ветер совершенно стих. Теперь фрегат еле двигался, покачиваясь на волнах.

– Все наверх! – крикнул капитан.

В ту же минуту изо всех отверстий корабля появились остальные матросы.

– Ого! – пробормотал Боб. – Капитан заранее готовится. Я думаю, мы еще с полчаса не узнаем, с которой стороны ждать ветра.

– Смотри, он поднял даже лейтенанта Борка, и тот встает, – сказал я.

– Лейтенант и не думал спать, ваше благородие.

– Да посмотри, как он зевает.

– Зевают не всегда оттого, что спать хочется, мистер Джон, спросите хоть у доктора.

– Так отчего же?

– Видно, на сердце тяжело. Посмотрите-ка на нашего молодца капитана, тот, небось, зевать не станет… А его-то благородие… видите, платком утирается… знать, пот прошиб. С чего бы ему палку взять? Видите, пошатывается…

– И что же ты думаешь, Боб?

– Ничего, ваше благородие, я так просто болтаю.

Борк подошел к капитану и заговорил с ним.

– Смирно! – закричал капитан.

При этом слове, произнесенном посреди глубокого молчания звучным, сильным голосом, весь экипаж вздрогнул. Окинув зорким взглядом весь корабль, капитан продолжал:

– Цепь громоотвода в воду! Налить ведра и пожарную трубу! Высыпать порох из затравок! Закрыть люки и порты! Чтобы нигде не было сквозняка!